Возмездие - Василий Ардаматский

А Савинков в это время думал: зачем он понадобился этому англичанину, о котором Деренталь пишет, что он влиятельнейшая личность, располагающая возможностью прямого воздействия на решающие инстанции своей страны. Во всяком случае, Савинков приготовился дать почувствовать англичанину, что тот имеет дело с русским особого склада… Он будет сдержан и немногословен, как положено государственному деятелю. И еще — ирония, у англичан столько для нее открытых больных мест. И он определил себе главную цель разговора: попытаться выяснить, можно ли использовать этого человека в своих интересах?

Официант наконец вышел…

— Мой друг мог не затруднять вас доставкой столь бессодержательного письма, — сказал Савинков. — Впрочем, иного письма я от него и не ждал… — Это сказано, чтобы англичанин сразу уяснил, что цену Деренталю он знает…

— Обязательность англичан общеизвестна, — улыбнулся Локкарт. — Мы не делаем только то, что не можем сделать.

— Тогда почему вы так застенчиво воюете? — жестко, без тени улыбки спросил Савинков, давая понять, что он не собирается тратить время на пустые разговоры.

Холеное, но несколько увядшее лицо Локкарта стало хмурым, и крупные его глаза утонули в глубоких ямах под нависшим лбом.

— Ответа не будет, — негромко сказал он. — Как и вы, наверно, не ответите на вопрос, почему вы так плохо распоряжаетесь своей революцией?

— Почему? Я отвечу… — Савинков с вызовом смотрел в неуловимые глаза англичанина: — Для нас революция абсолютно новое дело, никому до нас неведомое, этим все и объясняется. Но для англичан-то война привычнейшее занятие во всей их истории… — Не сводя глаз с собеседника, Савинков взял свой бокал с вином. — Вы не обижайтесь, пожалуйста, такой уж у меня характер, — люблю прямой разговор. За ваш приезд в Петроград — сердце русской революции.

Локкарт все с тем же замкнутым лицом пригубил свой бокал и поставил на стол.

— Но в чем, однако, вы видите нашу плохую распорядительность? — заинтересованно спросил Савинков, тоже ставя бокал на стол.

Ну что же, Локкарт тоже не боится прямого разговора.

— Поразительно неуяснима главная ваша цель, — отвечает он. — Создается впечатление, что на каждый день у вас новая цель.

— Отдаю дань вашей откровенности… — чуть наклонил голову Савинков. — Но, мистер Локкарт! Нашей революции навязано столько посторонних проблем, что мы действительно вынуждены лавировать, как корабль, плывущий среди рифов. — Савинков сделал небольшую паузу и небрежно выбросил на стол главную для англичанина карту: — Чего стоит одна война по долгу союзничества, подписанного царем…

— Вы сторонник выхода из войны и сепаратного мира? — тоже без особого интереса, как о чем-то маловажном, спросил Локкарт.

— Отнюдь, — Савинков резко повел головой. — Тупой и наглый империализм немцев мне глубоко отвратителен, всю войну я писал об этом в статьях с французского фронта. Но революция потрясла Россию, и ее союзники не могут с этим не считаться и продолжать делать ставку на ее людские резервы. Эти резервы — русский народ, измученный бесконечными военными потерями и неудачами, и он сейчас все свои надежды связал с революцией. Я знаю, что думает сейчас русская армия.

— Интересно — что? — спросил Локкарт.

— Не пора ли союзникам, особенно Англии, показать свое неоспоримое могущество и дать России передохнуть и… хорошо распорядиться своей революцией, — чуть заметно улыбнулся Савинков.

— Выигрыш войны неминуем в самом скором времени, необходимо последнее усилие. Но усилие всех… — спокойно ответил англичанин.

— Равное? — поднял узкие брови Савинков.

— Это определят военные…

— Мистер Локкарт? — Савинков надвинулся грудью на стол и заговорил напряженным, глухим голосом: — Не пора ли и военным и политикам честно подсчитать, что и во имя чего Россия уже вложила в эту войну? Сказочку для дураков о Дарданеллах и Константинополе пора забыть. Мы стоим перед реальностью катастрофы. Неужели у вас не понимают, что анархия, которой хотят большевики, для России сейчас большее несчастье, чем даже проигрыш войны? Крестьянская темная масса солдат каждый день слышит от большевиков, что она вправе бросить фронт и наплевать на войну, начатую царем. Эта темная масса, хлынув с фронта, сметет нас, и вы окажетесь перед лицом страшной для вас России с экспроприаторскими лозунгами господина Ленина. Вы вместе с нами обязаны это предотвратить… Обязаны… — повторил Савинков и устало откинулся на спинку кресла. Он сказал все, что хотел, и ждал, что же ответит ему англичанин. Локкарт долго молчал. Он не ожидал, что этот, по сути второй, человек из Временного правительства так прямо все это выскажет. Но у Локкарта есть еще один очень важный вопрос, который прояснит все до конца…

— Любопытно, какой тип государственного устройства вы хотите для России? Английский, например? Или какой-нибудь другой? — спросил наконец Локкарт.

Савинков ждал этот вопрос и совершенно спокойно ответил:

— Если английский, то, конечно, без короля… — И спросил: — Может, лучше французский?

— Так думает и господин Керенский?

— Вы же разговариваете со мной, — укоризненно заметил Савинков, заранее решивший, что в этом разговоре он будет высказывать как бы свое личное мнение — он слишком хорошо знал непостоянство взглядов премьера.

— Если дело обстоит так… — сказал Локкарт, пристально наблюдая за собеседником, — то у вас есть возможность получить серьезную поддержку тех, кто сейчас считает вас своими противниками.

Савинков отлично понимает, о ком идет речь, но хочет, чтобы англичанин сам сказал все, и потому смотрит на него чуть недоуменно.

— Например, авторитетные генералы русской армии… — осторожно продолжал Локкарт. — В известной мере деловой мир… некоторые популярные политики…

— Если они хотя бы не будут нам мешать, мы выиграем бой с анархией, — уверенно сказал Савинков, но уклонясь, однако, от признания возможности прямого союза с теми силами.

— Они вас боятся… — Щеки Локкарта шевельнулись в улыбке. — Но это оттого, что и им не ясна ваша цель.

— Они должны понимать, что не всякую цель имеет смысл декларировать раньше времени, — небрежно, как нечто незначительное, обронил Савинков.

— Я слышал, что вы поддерживаете генерала Корнилова, — немного помолчав, сказал Локкарт и добавил: — Это правильный путь к сближению.

Савинков промолчал — он предполагал это, готовясь к встрече, а теперь был уже уверен, что его собеседник связан с теми, кого он назвал противниками Временного правительства, а это значило очень многое…

— Мы возлагаем большие надежды на Московское совещание, — после недолгой паузы заговорил Савинков. — Там будут все, кто заинтересован в будущем России. Весь вопрос — захотят ли они разумно сотрудничать с нами или поднимут на нас меч? А тогда — гражданская война. У нас есть возможность громко хлопнуть дверью.