Скандальное лето - Мередит Дьюран

— В самом деле? — Лиза понятия не имела, кто такой Белойт. Возможно, автор книги? Майкл вновь повернулся к леди Форбс, словно не заметил Лизиной ярости или вовсе не придал ей значения. Она метнула ему в спину ненавидящий взгляд.

— Представьте себе, — увлеченно продолжала Лидия. — Если бы мне удалось убедить его приехать со мной в Англию, он произвел бы здесь сенсацию. Ведь мы охотно верим во всякую мистическую чушь, не правда ли? Быть может, тут кроется нечто большее, нежели пустой каприз? Возможно, мы нуждаемся в загадочном. Капелька таинственности придает особую остроту нашей вере.

И Лидия принялась рассуждать дальше, превратив чинный ужин в лекцию об антропологических диковинах.

Слава Богу! Лиза облегченно вздохнула, радуясь неожиданной передышке. Откинувшись на спинку стула, она попыталась выровнять дыхание и усмирить бешеное биение сердца.

— Интересный вопрос, — отважился вставить слово Уэстон. — К примеру, мне кажется, есть нечто загадочное и непостижимое в христианском понятии чуда. Но, согласитесь, тайна лежит в основе любой религии. Ибо кому ведомо лицо Всевышнего?

— О, вы совершенно правы! Должно быть, я неточно выразилась! — Лидия наклонилась вперед, лицо ее оживилось, порозовело. Санберн улыбнулся, глядя на жену с обожанием. «Телячьи нежности», — проворчала про себя Лиза. Не в том она была настроении, чтобы умиляться, глядя на влюбленных голубков. — Оставим в стороне религию, — произнесла Лидия. — Возможно, эта одержимость мистицизмом — свидетельство, что обществу чего-то недостает. Или выражение общественной потребности верить в существование мистического, не поддающегося научному объяснению. Да, в самом деле! Кажется, это Хобарт утверждал, что общество характеризуется той главной идеей, которая владеет умами людей. Разумеется, он развивал свою мысль на примере албанцев и традиции гьякмаррья, но в нашем случае…

Джеймс тронул локоть жены.

— Не забудь перевести для нас, дорогая.

— О! — Лидия залилась краской. — Гьякмаррья — албанская философия мести.

Лиза кивнула. Она успела успокоиться и прийти в себя. Настало время взять бразды правления в свои руки.

— Мне нравится эта философия, — улыбнулась она.

Вы говорите, месть? Расскажите подробнее, пожалуйста.

Намек был весьма прозрачен. Майкл подавил смешок.

Он с радостью предоставил бы Лизе возможность отомстить. Позднее, оставшись с нею наедине, и лучше бы вблизи кровати. Впрочем, стена или кушетка тоже сгодились бы.

Майкл наслаждался этим спектаклем, чувствуя себя последним негодяем. Как только Элизабет отменила свое приглашение на ужин, он принял решение. Никаких признаний. Майкл задумал сменить тактику: заставить брата действовать, а заодно встретиться с Элизабет Чаддерли лицом к лицу на равных.

Вновь поставив перед собой четкую цель, он ощутил необычайный прилив сил. Элизабет пришла в ярость — что ж, он ее успокоит. Объяснится и принесет извинения. Они вместе посмеются, перечисляя общих знакомых. Элизабет поймет, что не нужно унижаться перед ним, просить прощения за былое высокомерие. А потом, смягчив ее гнев, он овладеет ею.

Майкл не насытился одной встречей с Элизабет. После столь впечатляющей интерлюдии обладание этой женщиной обещало еще большее наслаждение. Правда, помехой могло стать ее новообретенное чувство благопристойности, однако Майкл не сомневался, что сумеет легко устранить это хрупкое препятствие, оставшись с нею наедине. Он напомнит Элизабет, как она наслаждалась преимуществами своего вдовьего положения в скромном домике лесника.

— Как вы познакомились с миссис Чаддерли, лорд Майкл?

С трудом оторвав взгляд от хозяйки дома, Майкл посмотрел на баронессу, приятную женщину, пышную, как сдобная булочка.

— Мы познакомились совсем недавно благодаря счастливой случайности. А вы? — Майкл прежде не встречал Хоторнов, но после недолгого пребывания в их обществе понял, почему этих двоих включили в список гостей: они легко вписывались во «фривольную компанию». А вот леди Форбс явно выпадала из своего окружения, что озадачило Майкла.

Баронесса улыбнулась.

— О, я знаю Элизабет с самого детства. Вернее, с тех пор как она начала выезжать в свет, а это, по моему разумению, то же самое.

— Вот как? И какой она была в ту пору? — Майкл не мог представить себе Элизабет невинной дебютанткой, лишенной окружавшей ее ауры искушенности. Попытка вызвать в воображении этот образ неожиданно смутила и взволновала Майкла. Самообладание служило Элизабет броней. В сторожке лесника Майклу на краткий миг удалось сорвать с нее этот панцирь, но видеть ее беззащитной в окружении толпы ему не хотелось. Без невидимого щита красивая женщина становится легкой добычей для волков, ищущих поживы.

— О, разумеется, она была прекрасна, как сама луна. — Баронесса умолкла, ожидая, пока лакей сменит: суповые тарелки на блюда для рыбы. — В этом нет ничего удивительного, как и в ее шумном успехе. Но если бы вы перенеслись назад, в прошлое, то не узнали бы ее. Тогда Элизабет была более робкой, застенчивой… мягкой. Как жаль! Этот подлец был ее недостоин. — Баронесса огорченно поцокала языком, прежде чем вонзить вилку в рыбу.

— Подлец? Так миссис Чаддерли пережила какую-то любовную драму до замужества?

— Ее покойный муж, — пояснила леди Форбс и сделала паузу, чтобы прожевать, кусок. — Никто не верил мне, когда я называла его злобным негодяем. «Скучный, как банкир», — это худшее, что говорили о мистере Чаддерли. Но в том, что другие ошибочно принимали за степенное и рассудительность, я ясно видела недостаток доброты, твердолобость и вздорность.

Элизабет никогда не упоминала о своем муже. В разговорах она касалась вскользь лишь недавнего разочарования. При этой мысли Майкл почувствовал… растерянность. Он вдруг понял, как мало ему известно о миссис Чаддерли.

Какая досада! Связь с женщиной с прошлым — занятие утомительное.

Майкл нахмурился. Нет, здесь что-то не так. Он всегда предпочитал женщин с прошлым. Невинные девушки не привлекали его: они ожидали того, чего он не мог им дать.

Должно быть, он никогда прежде не возражал против запутанных историй прошлого своих любовниц, потому что не желал ничего знать о них.

Но с Элизабет было все иначе.

Он пришел сюда, потому что хотел, чтобы Элизабет увидела в нем равного себе. Мужчину, достойного ее внимания.

Эта мысль привела Майкла в изумление. Достойного мужчину? Смешно. У него нет денег. Брат об этом позаботился. К тому же Аластер ни за что не признает Элизабет подходящей партией.

Внезапно Майкла охватила ярость. К дьяволу Аластера, какая разница, одобрит ли он Элизабет или нет.

Подняв взор, Майкл обнаружил, что баронесса выжидающе смотрит на него, и лишь тогда осознал, что в разговоре повисла пауза.

Он с трудом привел в порядок мысли.

— Значит, не повезло в любви. — Он уловил в своем голосе настойчивую нотку, и это обескуражило его еще больше. Зачем он задает эти вопросы? Куда разумнее было бы оставить тайну неразгаданной, разве нет? Загадка придает остроту любовной интриге. А большего… ему не нужно.