Девушка с голодными глазами - Маша Царева

– Постойте, – встрепенулась я, – это что, знаменитые тайские таблетки?

– Какая ты догадливая, – усмехнулась Алина. – Кстати, забыла тебя предупредить, у Польки есть такие связи… – она многозначительно помолчала, – в общем, если стукнешь кому, тебе не поздоровится.

– Да не собираюсь я на вас стучать! Девчонки, вы что, не слышали, что это жуткие таблетки? Говорят, там содержатся яйца гигантских глистов! Ни с того ни с сего лекарства не объявляют запрещенными, да еще и с такой шумихой.

– А ты больше слушай, что говорят, – равнодушно огрызнулась Марианна. – А запретили их не по этическим, а по экономическим причинам. Знаешь, сколько на российском рынке средств для похудания? И ни одно не работает. А тут бац – пропил курс, и все, можешь безболезненно объедаться, чем захочешь. Если их выкинут в аптеки, многие российские компании просто разорятся. Поэтому и придумали все эти ужасы про яйца глистов.

– А даже если там и есть эти яйца, – встряла Алина, – то лично я ничего не имею против червячка, который будет за меня переваривать мою пищу! Я получаю удовольствие, а расплачивается мой глист!

Все рассмеялись.

– Но на твою долю мы в любом случае не заказывали, – вздохнула Полина, – поэтому волноваться тебе не о чем. На твою и на Женькину. Женькин организм такого не выдержит. Да ей и не надо, она и так в идеальной форме.

Я потрясенно посмотрела в ту сторону, где в инвалидном кресле сидела молчаливая бледная Женя. Посмотрела – и обомлела. В тот момент «девушку в идеальной форме» можно было фотографировать для выставки «Ужасы анорексии». Бледный скелетик, в тусклых глазах которого едва теплится жизнь. Волосы свалявшиеся и редкие – у анорексиков всегда выпадают волосы. По ее сухим пергаментным щекам струились крупные слезы.

В руках Женечка держала кремовую розочку от торта.

В субботу меня навестил Гениальный Громович. Он принес мои любимые вельветовые тапочки, неподъемный мешок фруктов и свежий Cosmopolitan. Выглядел он загорелым и беззаботным, на нем был новый белый пуловер, а в ухе поблескивала… нет, я не могла в это поверить… крошечная брильянтовая сережка! Куда катится этот мир – красавицы блюют после еды, мужчины предпочитают совокупляться со скелетами, а самый большой зануда в мире делает пирсинг!

– Ну, как ты тут? – Он, конечно же, сразу заметил выражение моего лица и горделиво приосанился. – Может, прогуляемся, погода хорошая. Тебе можно выходить в больничный садик.

– Пойдем. – Я накинула на плечи легкий летний свитер.

Обогнув больничный корпус, мы медленно побрели по пустынной липовой аллее. Асфальт был усыпан нарядными оранжевыми листьями, но солнце еще по-летнему припекало. То был один из безмятежных, хрустально-тихих ясных дней, какие случаются только в самом начале осени. В больничном парке не было никого, кроме нас двоих. Пациенткам прогулки не возбранялись, но ни у кого не было сил на добровольный променад.

– Как тебе соседки?

– Ничего, общаться можно, – пожала плечами я, – хотя они все странные… Почему ты не сказал, что это психиатрическая лечебница?

– Если бы сказал, разве ты согласилась сюда приехать?

– Но ты в курсе, что я не могу уйти отсюда, если меня не выпишет врач?

– Если тебе станет совсем тоскливо, я тебя вытащу, – пообещал Громович, – но на твоем месте я бы не торопился. Выглядишь ты уже гораздо лучше. Порозовела, посвежела.

– Мне делают капельницы. И в отличие от остальных, я не выблевываю обеды.

– Тебе тут грустно? – спросил Громович.

Я усмехнулась:

– Не курорт. А вот ты, я посмотрю, зря времени не теряешь.

– Я меняю работу, – потупился он, – на новом месте больше не будет дресс-кода. Честно говоря, вчера у меня была мысль сжечь все свои костюмы. Но потом я передумал и решил отнести их в какую-нибудь благотворительную организацию.

Я представила себе, как малоимущие щеголяют в его костюмах Brioni, гордо посверкивая золотыми запонками, и усмехнулась. Кажется, я и правда попала в Зазеркалье – слишком много перемен на одну мою бедную, да еще и ослабленную диетой голову.

– Меняешь работу? Но ты пахал пять лет, чтобы стать старшим менеджером! – удивленно воскликнула я.

– Это так, но… Я уже давно об этом подумывал, просто тебе не говорил. Еще с тех пор, как у нас с тобой начались… проблемы.

– Ой, да ладно! – недоверчиво хмыкнула я. – У нас с тобой начались проблемы в ту же минуту, когда мы познакомились. Просто мы не хотели обращать на них внимание, играли в примерную семью. Громович, мы же с тобой противоположности. Я раздолбайка, ты занудный карьерист.

– Так вот, я теперь больше не занудный карьерист, – он выдержал торжественную паузу, – а преподаватель теории экономики в University of London.

– Где? – от изумления я даже остановилась. – Хочешь сказать, что собираешься переехать в Лондон?!

– Ну да, – спокойно подтвердил Гениальный Громович. – Мне предложили хороший оклад. И всего двенадцать лекционных часов в неделю плюс семинары. Я теряю в деньгах совсем немного, зато приобретаю кучу свободного времени. Я уже подписал контракт. Теперь заканчиваю здесь дела и в конце марта перебираюсь в туманный Альбион.

Я даже удивилась своей реакции – никогда не могла представить, что отъезд Громовича может всколыхнуть в моем организме такую мощную адреналиновую бурю. Хотя этого следовало ожидать… Еще когда я узнала о том, что он вновь сошелся с Жанной, моделью-Эйнштейном, я должна была предположить, что наша сердечная дружба не может длиться вечно. Даже если бы он остался в Москве… Настал бы момент, когда его женщина возроптала бы, запретила бы ему общаться со мной. И вот это наконец произошло. Он везет в Лондон ее, умную красивую Жанну. А я, частичка его бездарно растраченного прошлого, остаюсь здесь, в психушке.

– Но… Но когда ты собирался сказать мне?! То есть я, конечно, понимаю, что ты не обязан отчитываться, ведь мы развелись…

– Я собирался сказать. Позвонил тебе, а ты не взяла трубку. И на следующий день тоже. На третий день я забеспокоился и начал обзванивать твоих подруг. А на четвертый – взломал дверь. Так ты оказалась здесь.

– Но…

– Ты за меня не рада?

– Я рада, – растерянно подтвердила я, – просто… Это так неожиданно.

– Ничего, будешь в гости приезжать. Помнишь наш лондонский медовый месяц?

Я улыбнулась.

– Зачем вспоминать? Хотя ты прав, было здорово. Но сейчас это вряд ли может иметь какое-то значение, потому что…

– А хочешь, поехали со мной? – вдруг сказал Громович, глядя куда-то в сторону.

Я была уверена, что ослышалась.

– Что?

– Не заставляй меня повторять, мне и так неловко. Ты все расслышала.

– Но… А как же…