Девятая могила - Стефан Анхем

– Да, и привинтил на четвереньках к поддону. Ему это удалось, потому что она, наверное, очнулась после удара лопатой и каким-то образом поверила, что выживет, если просто будет его слушаться. К тому же он использовал шайбы, чтобы головки саморезов не проткнули насквозь руки и нижнюю часть голени. – Утес замолчал и покачал головой.

– А что произошло потом?

– Он изнасиловал женщину и сбросил в реку Роон. По словам Косы, нашего судмедэксперта, в ее легких было полно соленой воды. Так что она чудом сумела добраться до пролива, а там ее повернуло обратно.

Без сомнения, типичное для Виллумсена убийство. Тут Дуня была согласна с Муландером. Но даже без сильного алиби она склонялась к мнению Утеса. Бесспорно, Виллумсен – охотник за кайфом, и каждый раз ему надо все больше и больше. Но два с половиной года назад он еще не был способен на такое изощренное и продвинутое преступление. Соверши он такое через два-три года, она бы не сомневалась, что это он.

Ее мысли прервал позвавший их Муландер.

– Ты нашел его? – спросил Утес.

– У тебя, черт возьми, еще меньше терпения, чем у моих внуков в сочельник. Смотрите.

Дуня была рада, что не она задала вопрос, и встала рядом с Муландером, который показал свои записи на бумаге.

– Вот номерные знаки Акселя Ноймана. – Он ткнул указательным пальцем в AF 543 89. – Если исходить из предположения Дуни, что он изменил их с помощью изоленты, легко исправить F на Е, а девятку на восьмерку. Что дает нам три новых номера. – Муландер показал на AЕ 543 89, AF 543 88 и AЕ 543 88. – К тому же пятерка может стать шестеркой, что дает нам еще четыре варианта, – продолжил он, показав на еще четыре номера AF 643 89, AF 643 88, АЕ 643 89 и AЕ 643 88.

– Тогда давайте попробуем задать эти номера в поиске и посмотрим, будут ли результаты, – сказал Утес.

– А я, по-твоему, чем занимаюсь? Господи Иисусе…

– Сколько на это уйдет времени? – спросила Дуня и сразу же пожалела, увидев, как к ней поворачивается Муландер.

– Я не знаю, с какой скоростью работают компьютеры в Дании, но…

– Подождите, что это? – Утес показал на экран, где мигал регистрационный номер АЕ 643 89. – Я так и думал.

Муландер посмотрел на мигающий номер и кивнул. Через несколько команд возникла карта с несколькими различными маркировками.

– Эти точки. Он там проезжал? – Утес показал на экран.

– Да. Пожалуйста, не трогай экран, – вздохнул Муландер и отвел руку Утеса. – Как видите, он ехал по дороге 17 между Ландскруной и Эслевом.

– А можно увидеть, когда он там ехал? – спросила Дуня, почувствовав, что они наконец начали догонять Виллумсена.

Муландер увеличил карту и кликнул на одну из маркировок.

– Без четверти два. Это вполне соответствует действительности, если он выехал с парома в двадцать минут второго.

– Похоже, он направлялся в Эслев, – сказал Утес.

– Нет, тогда бы его зафиксировало несколько камер. Где-то между Текоматорпом и Мариехольмом он свернул на небольшую дорогу.

– И там, понятно, нет никаких камер, – сказал Утес.

– Вот именно.

Дуня изучила карту и убедилась, что Виллумсен мог свернуть с дороги 17 только на одну дорогу – 108, которая вела прямо до Чевлинге. – Может быть, он направлялся в Чевлинге?

– Да, может быть, – сказал Утес. – Предлагаю послать эти номерные знаки всем заправкам во всем Сконе. Есть шанс, что он где-то заправлялся.

Муландер кивнул.

– Договорились. Но мы наверняка получим ответ только завтра.

– Тогда давайте насладимся вечером. Ведь скоро уже половина шестого. Дуня, я забронировал тебе номер в гостинице «Мольбергс» и могу отвезти тебя туда, – сказал Утес.

– Нет, спасибо, я пойду пешком, мне все равно надо подышать свежим воздухом.

– О’кей, тогда я заеду за тобой немного позже, поскольку сегодня ты ужинаешь у меня дома. Я уже велел Берит приготовить кашу с ягненком. Заверяю тебя, с этим ничто не сравнится.

Дуня кивнула, одновременно раздумывая, как ей выйти из положения. Сейчас у нее совсем не было времени на общение.

Софи Леандер находилась в смятении. Когда врач воткнул иглу ей в руку, она никак не ожидала, что когда-нибудь снова очнется. Она была полностью уверена в том, что ее ждет. Настолько уверена, что, в конце концов, смирилась со своей судьбой.

А теперь она ничего не понимала.

Она даже не была уверена, что все еще жива.

На нее словно накинули петлю. Ведь она по-прежнему лежала, привязанная к обернутому в полиэтилен столу, посреди комнаты с гофрированными металлическими стенами и смотрела прямо в потолок точно так, как делала все последние сутки.

Или она делала совсем не это? Может быть, вот так и умирают. Обрывки старых воспоминаний, которые прокручиваются в последний раз перед тем, как их стирают и они уплывают в вечность. Но тот факт, что она не воспарила к потолку и не могла смотреть на себя сверху, говорил о том, что она еще жива. К тому же рана болела все сильнее, а это признак того, что наркоз скоро перестанет действовать.

Но почему?

Какой смысл в сложном планировании и огромной работе, которая наверняка за этим стоит, если ее не собираются убить? Софи не находила разумного объяснения. Вместо этого она принялась восстанавливать ход событий, но вспомнила только, как услышала, что подняли дверь-жалюзи и на металлический стол выложили хирургические инструменты. После этого в сгиб на левой руке ввели иглу, и она отключилась, совершенно уверенная в том, что прибыла на конечный пункт.

Она стала думать о своем муже и о том, как далеко он продвинулся в ее поисках. Разумеется, он давно обратился в полицию, но невозможно сказать, на какие следы они вышли. Они, понятно, начали с просмотра записи с камеры наблюдения из Южной больницы и увидели, как ее на каталке вывозят из отделения и везут дальше к лифтам. Но сколько им это дало, сказать труднее.

Без сомнения, ее фото поместили в газетах и попросили общественность откликнуться. А если никто не обратился? Что тогда произойдет? Как долго она будет у них новостью номер один, если они никуда не продвинулись? Может быть, ее уже убрали с газетных афиш. Может быть, полиция уже начала отдавать первенство другим случаям и положила ее дело в растущую кипу забытых судеб.

Один из аппаратов рядом с ней начал издавать звук. Софи не могла видеть аппарат, но сразу поняла, что это. Это был тот самый звук лопающихся пузырьков, который ей приходилось слушать четыре раза в неделю в течение всех тех лет, когда ей ничего не оставалось, кроме как ждать. Ждать той очереди, которая, может быть, никогда не настанет. Как же она ненавидела этот звук. Настолько, что в конечном итоге решила перестать ждать и взяла дело в свои руки.