Убийство в соль минор - Анна Данилова

Перед тем как проститься, Коблер подошел ко мне и неуклюже, стесняясь и одновременно с трудом скрывая свои чувства, приобнял меня, поцеловал в щеку.

— Incroyable! Grande similitude! (Невероятно! Потрясающее сходство! (фр.) — бормотал он, с пламенеющими щеками, разводя в каком-то бессилии и удивлении руки. Вероятно, он увидел во мне свою Мари, женщину, которую он очень любил и которая под влиянием этой его большой любви настолько ему доверилась, что приоткрыла некоторые свои «русские» тайны. Во всяком случае, он точно знал ее настоящее имя и был в курсе моего существования.

Уже в дверях, провожая его, я вдруг решила спросить его, а не знает ли он, за что могли убить мадам Коблер? Знает ли он, кто мой отец? Лиза громко окликнула его и с помощью переводчика задала ему эти вопросы.

— Господин Коблер не знает, за что могли убить его супругу. И не знает, кто отец мадам Соленая. К сожалению.

— Лиза, спросите у него, слышал ли он когда-нибудь фамилию Хлуднев или что-нибудь про станцию Анисовая? — вдруг догадалась Глафира.

Но Коблер ничего не знал, не слышал. Он покинул контору в растрепанных чувствах, и, как мне показалось, ему хотелось как можно скорее остаться одному, чтобы все осмыслить.

После того как Коблер с переводчиком удалились, Глафира угостила нас с Сережей кофе с пирожными. Вскоре подъехал и Мирошкин.

— Всем привет! — Он вошел бодрый, веселый, с удовольствием принял из рук Глаши большую чашку с кофе. — Ну что ж, господа, дело начинает сдвигаться с мертвой точки!

— Я уж думала, что оно никогда не сдвинется, — покачала головой Лиза, вставая со своего места и принимаясь расхаживать по кабинету, делая машинально какие-то упражнения для рук, разминая плечевые мышцы, спину. — Вот честно тебе скажу — одно из самых моих трудных дел! Вот так, без результатов экспертизы, основываясь лишь на знании персон и предполагая возможные мотивы убийства, ничего не вычислила. Совсем!

— Значит, так, — Мирошкин допил кофе и расположился в кресле, неподалеку от большого стола, за которым сидели мы с Сережей и Глафира. — Результаты экспертизы показали, что убийства Коблер и Горкина совершены одним и тем же человеком. Тот факт, что убийца оставил на месте преступления два одинаковых ножа, кухонных, новых, свидетельствует о том, что к убийству этому он готовился. Хорошо, если он запланировал лишь эти два убийства, но если он купил несколько ножей? Вы понимаете, что найти магазин, супермаркет, скобяную лавку и так далее, то есть место, где преступник мог приобрести эти ножи, нереально. Мы ничего не знаем о том, кто он и откуда. Но то, что ножи новые, — это факт.

Дальше. Отпечатков пальцев на ноже нет, следовательно, он работал в перчатках. Поскольку протереть рукоятку ножа он бы не успел ни в первом, ни во втором случае. Убийства происходили стремительно, быстро, мгновенно. Никто из посетителей ресторана не помнит ничего особенного из происходившего в вечер убийства женщины. Камеры видеонаблюдения установлены таким образом, что смогли заснять практически весь ресторанный зал в момент убийства, а потому все посетители ресторана, за исключением вас, Валентина, — он обратился ко мне, — на тот момент опрошены, отпущены и среди них не может быть подозреваемых. Убийца вошел в ресторан и встретил мадам Коблер в темном коридоре, ведущем в туалет, возможно, он дожидался ее. Швейцар ресторана, Головко, сказал, что в ресторан заходил один человек, мужчина средних лет, высокий, в черной куртке и черных брюках, просил передать записку шеф-повару ресторана. Головко отнес записку. Мы допросили повара, он сказал, что в записке был адрес человека, через которого можно покупать свежую баранину и курдючное сало для плова. Человека зовут Гамлет, он живет где-то в пригороде, его братья держат стадо, продают мясо. В записке имеется и номер телефона этого Гамлета, и он подтвердил, что да, действительно, он продает мясо и что будет рад сотрудничать с рестораном. Так что здесь — глухо.

— Но в тот момент, когда Головко относил записку, в ресторан, возможно, и зашел убийца, — предположила Лиза.

— Может быть, — согласился Мирошкин, — но возможно, убийца вошел в этот коридор с другой стороны, где подсобка или кухня, а туда попасть можно и с улицы. Но, к сожалению, другая сторона ресторана выходит в темный переулок, где нет ни магазинов, ни банков, ни даже жилых домов, только одно похоронное бюро, а потому там никому и в голову не пришло устанавливать камеры видеонаблюдения.

— А что там с Горкиным?

— В объектив видеокамеры попал человек, выпрыгивающий из окна мужского туалета. Это высокий, худой человек, но лица не разобрать, темно очень. На полу в туалете остались довольно четкие следы кроссовок, есть отпечаток и на подоконнике в туалете, но вот на рамах или шпингалетах следов нет, преступник действовал в медицинских перчатках, поскольку там обнаружены следы талька.

— А как нанесены удары?

— Действовал не профессионал, но человек сильный. В случае с Горкиным было нанесено два удара, один пришелся по касательной, по ребру, и тогда убийца, чтобы уж убить наверняка, пырнул еще раз и попал как раз в сердце.

— Это похоже на месть, — тихо сказала Глафира, и я была с ней солидарна.

— Послушайте, если убили их двоих, — начала я осторожно, поскольку не знала, имею ли я право вообще перебивать следователя, — моих родителей… Скажите, эта история с поездом, московским поездом, в котором они тогда отправились в Москву…

— Какая история? — спросил Мирошкин.

— В том поезде, в котором они тогда ехали, женщина умерла. У нее началось кровотечение, подробности мне неизвестны, и муж попросил проводницу обратиться к начальнику поезда. Словом, работники поезда допустили то ли халатность, может, не остановили поезд, не смогли помочь женщине, и она умерла. И что в ее смерти муж винил проводницу, кажется даже, он набросился на нее, кричал, скандалил. Все это мне известно со слов Зои Петровны Кравченко, соседки моей бабушки в Пристанном. Она сказала, что об этом писали местные газеты. Да, самое-то главное, проводница эта потом пропала, а позже ее обнаружили мертвой, на насыпи. Вроде бы ее муж этой несчастной погибшей женщины и убил.

— Очень интересная история, да только при чем здесь ваши родители? — спросил Мирошкин.

— Не знаю. Думаю, что ни при чем. Во всяком случае, хотелось бы в это верить.

— А я считаю, что надо бы это дело поднять. А вдруг Горкин и Коблер — свидетели! — воскликнула Лиза. — И их убили!

— Сколько лет прошло? — покачал головой Мирошкин.

— Почти двадцать пять лет, — сказал Сережа. Я давно заметила, что он нервничает и постоянно посматривает на часы. Вероятно, его уже утомили все эти дела, и ему нужно домой, к роялю.

— Сережа, быть может, ты вернешься домой? — предложила я.

— Нет-нет, еще есть время, — ответил он, и я ничего не поняла.

— Что ж, хорошо, проверим, — произнес Мирошкин.

— А я бы и Гамлета этого проверила, с его бараниной, — сказала Глафира. — Вернее, того человека, который передал от него записку. Возможно, что он и ни при чем, но мог видеть человека, который после него вошел в ресторан, пока швейцар был на кухне и передавал записку повару.