Герои забытых побед - Владимир Шигин

Вместе с тем именно 30-е годы XIX века стали периодом становления и возмужания целой плеяды замечательных моряков-черноморцев: П.С. Нахимова, В.И. Истомина, В.А. Корнилова и других. Но это станет возможным только тогда, когда позиции «черноморской мафии» удастся значительно потеснить. Дело в том, что, наведя порядок в Севастополе, Николай I принялся за наведение порядка на Черноморском флоте в целом. Воспользовавшись «еврейско-греческой войной» на Чёрном море, он решил положить конец обеим финансовым группировкам и освободить отечественную внешнюю торговлю от всесильного черноморского «рэкета». Император Николай I начинал самую настоящую войну, исход которой предопределить было пока сложно. Огромные деньги, связи с зарубежными торговыми кругами и российским купечеством делали обе финансово-этнические партии крайне опасным противником даже для самого российского императора. Думается, всё это Николай прекрасно понимал. Перед началом этой борьбы он несколько раз посещает черноморские порты, чтобы, по-видимому, ещё раз убедиться в том, насколько далеко зашла коррупция, которую во имя безопасности и благосостояния России необходимо было выкорчёвывать как можно скорее. Наверное, «черноморская мафия» была второй после декабристов по значимости опасностью для России.

Для начала этой борьбы надо было прежде всего ослабить позиции старого руководства Черноморского флота и портов, давным-давно сросшегося с представителями греческого и еврейского капитала. Именно поэтому новым начальником штаба и был назначен с Балтики контр-адмирал М.П. Лазарев, человек, в чьих личных и организаторских качествах император не сомневался.

Личность адмирала Лазарева хорошо известна в России, но, думается, в данном случае следует вспомнить основные вехи его пути. Родился будущий флотоводец в 1788 году. Ещё молодым офицером стажировался в английском флоте и обошёл весь мир. Во время войны с Англией в 1808 году сражался на линкоре «Всеволод» и попал в плен. В Отечественной войне 1812 года участвовал в высадке десантов в районе Данцига.

Один из первых биографов адмирала писал: «Получив боевое крещение в сражениях с французскими корсарами, побывав в плену, поучаствовав в двух войнах и испытав на себе все тяготы морской службы, Лазарев с первых шагов её проникся глубоким убеждением, что „всякое положение человека, прежде всего, возлагает на него обязанности“ и что „с точным, безукоризненным их выполнением связана не только служебная, но и личная честь“». Этот принцип и стал основой преобразованного им впоследствии Черноморского флота. В 1813–1816 годах, командуя шлюпом «Суворов», Лазарев совершил своё первое кругосветное плавание. В 1819–1821 годах, командуя шлюпом «Мирный», совершает второе кругосветное плавание, в ходе которого вместе с Беллинсгаузеном открывает Антарктиду. В 1822–1825 годах на фрегате «Крейсер» совершает свою третью кругосветку. В 1827 году, командуя линейным кораблём «Азов», участвует в Наваринском сражении, уничтожив 80-пушечный линкор, три фрегата и корвет противника. За доблесть в бою получит чин контр-адмирала, а «Азов» первым в истории российского флота удостаивается кормового Георгиевского флага. В 1828–1830 годах, как начальник штаба эскадры, участвует в блокаде Дарданелл, затем командует дивизией кораблей на Балтике.

Именно в дальних плаваниях Лазарев формировался как создатель той особой школы обучения и воспитания, которая впоследствии на Черноморском флоте получит название «лазаревской». Вокруг него объединялись наиболее способные и инициативные молодые офицеры: на «Крейсере» — Нахимов, Путятин, Завалишин, на «Азове» — Нахимов, Корнилов, Завойко, Истомин.

Когда Николай I задумал «революцию» на Черноморском флоте, первым, кого он привлёк к решению данного вопроса, был именно Лазарев, которого император не без основания, считал не только талантливым моряком, но и безукоризненно честным и бескорыстным человеком. Ещё находясь на Балтике, Лазарев возглавляет в 1831–1832 годах по его приказу особый Комитет образования флота по выработке новых штатов вооружения и запасов военных судов и созданию нового положения об управлении Черноморским флотом. Не доверяя грейговцам, император получает разработку этого вопроса балтийцам. На первый взгляд, это нелогично, но только если при этом не знать обо всех творимых на юге безобразиях. На самом деле решения императора были на редкость последовательны и логичны. Таким образом, он исподволь вводил Лазарева в курс черноморских дел. А затем последовал очередной ход — 17 февраля 1832 года совершенно неожиданно для Грейга и его окружения контр-адмирал Лазарев назначается начальником штаба Черноморского флота. Это был уже «шах». Но до окончательного «мата» надо было сделать ещё несколько смелых и умных ходов.

Разумеется, Лазарев прекрасно понимал, на что он идёт. А потому поставил условие: он согласен ехать на Чёрное море, если ему дадут возможность взять с собой офицеров, в личной преданности которых он абсолютно уверен. Среди тех, кто отправился на Черноморский флот вслед за Лазаревым, был его шурин контр-адмирал Авинов (вскоре он станет начальником штаба Черноморского флота), кузен супруги Лазарева капитан-лейтенант Корнилов (он станет офицером для особый поручений, а затем сменит на должности ослепшего Авинова), всецело преданные капитан 2-го ранга Нахимов (возглавит корабли и корабельные соединения), лейтенант Истомин (станет адъютантом и командиром нескольких кораблей) и многие другие. Сейчас бы сказали, что Лазарев прибыл на Черноморский флот «со своей командой».

Биограф М.П. Лазарева в журнале «Русский архив» (1881 г. № 2) пишет:

«В то время во главе Черноморского флота стоял адмирал Грейг, немало послуживший делу, но уже состарившийся и утративший необходимую энергию. Кораблестроение заставляло многого желать благодаря пронырству евреев, сумевших завладеть с подрядов этою важною отраслью. Личный состав флота переполнился греками, стремившимися удержать значение не столько доблестью и любовью к делу, сколько подмеченной в них ещё древним летописцем лестью. Заметно было отсутствие живой подбадривающей силы, способной пробудить дремавший дух и направить всех и каждого к благородной цели совершенствования.

С приездом Лазарева всё ожило, всё почувствовало железную руку, способную не гладить, а поддерживать и направлять. Для Лазарева действительно не существовало других интересов, кроме интересов моря: в них сосредоточивалось его честолюбие, его надежды, помыслы, весь смысл его жизни.

Как учёный, забывающий весь мир ради служения науке, Лазарев забывал всё окружающее ради служения морскому делу. Опыт сорокачетырёхлетней труженической жизни, обширный запас разносторонних сведений слились в его уме в одно представление. Он не хотел, а может быть, по свойству природы, и не мог, разбрасываться; он слишком страстно любил родное дело, чтобы лишить его хотя бы какой-либо из своих способностей, и если впоследствии, вечно недовольный результатами, он наивно не понимал, за что ценили так высоко его деятельность, то, конечно, он был так же искренен в своей наивности, как добрый семьянин, неспособный понять похвалу за любовь к собственному семейству.

Но ещё не сразу довелось Лазареву стать в положение самостоятельного начальника. В Петербурге не хотели огорчить старика Грейга отставкою, а характер Лазарева, чуждый интриги, не домогался ускорить неизбежную развязку».