Дендрофобия - Наталья Горская

Деяние начинается с мысли об этом деянии. И в мыслях сейчас многие готовы совершить деяние. «Быть способным на поступок» теперь мало чем отличается от «быть способным на преступление», потому что преступление – это тоже поступок и даже больше. Это сильный поступок! А быть честным – да что там уметь-то! Вкалывай за спасибо, на машину копи двадцать лет, жди «улучшения жилищный условий» сто лет – так любой дурак может.

– Вы взяток не берёте, потому что… вам их не даёт никто! – срезают теперь тех, кто пытается критиковать коррупцию.

– Вы своим телом не торгуете, потому что… никто вас не купит! – ставят на место того, кто осуждает проституцию.

А умный человек и взятку взять сумеет, и продаст себя, не продешевив: грех не в торговле собой, а в том, что можно продешевить. Умный человек знает, как получить прибыль, как достичь власти в обмен на кое-какие уступки со своей стороны.

В международном праве в число параметров, определяющих организованную преступную деятельность, входит не только совершение тяжких преступлений и извлечение прибыли, но и достижение власти и влияния. А у нас пойди-пойми, у кого каким путём было достигнуто как извлечение прибыли, так и получение власти. И что теперь со всеми прикажете делать? Всех перевешать? А ну, кого не того вздёрнем? Мало ли у нас случаев, когда десятки миллионов выкашивали «не по теме», как потом выяснялось. К тому же практика показывает, что решения об ужесточении наказаний довольно редко приводят к каким-то заметным переменам в популяции бандитов. Ни наличие института смертной казни, ни огромные сроки тюремного заключения никак не влияют на сокращение преступности в странах, периодически или стойко страдающих приступами гуманизма к антигуманным элементам, то бишь к преступникам. В основном это страны европейские, где правозащитники в кровь бьются, чтобы у серийных убийц и маньяков в камерах всегда был телевизор и унитаз со сливом. И не абы какой, а чистый! Не дай бог, микроб какой укусит в зад обитателя камеры.

Скажем, в Китае такие «правозащитники» встали бы к одной стенке со своими подзащитными, но такая азиатчина неприемлема для «всего прогрессивного человечества». А в наших южных регионах деятельность присяжных вообще необъективна, поскольку все местные жители тем или иным образом втянуты в клановые отношения – такова уж их этническая особенность. Там никто не сможет гарантировать безопасность судей, экспертов, свидетелей. Вообще, в нашей стране любые «меры ужесточения» в отношении преступного мира в последние годы сводятся только к увеличению сроков содержания под стражей преступивших закон. И измученному населению это не говорит ни о чём, кроме как о грядущем повышении налогов для кормёжки и бытового обслуживания обитателей тюрем.

* * *

Существует несколько стадий криминализации общества. На реактивной стадии власти и преступность находятся в активном (здоровом) противостоянии. Сильная государственная власть не имеет необходимости идти на компромиссы с преступными формированиями, преступность ожидает и предполагает естественное и своевременное противодействие со стороны властей. То есть, каждый в своём окопе при своём деле.

Но вот намечается стадия пассивной ассимиляции, которая характеризуется ослабеванием всех государственных институтов, в первую очередь экономических, и началом компромиссов с организованной преступностью, приводящих к появлению выгодных для властных структур институтов теневой экономики, умеренной коррупции и взяточничества. В искусстве и СМИ ведётся пока мягкая своеобразная подготовка к созданию если не позитивного, то нейтрального образа преступного мира. Идут двусмысленные намёки на нечистоплотность тех, кто пытается бороться с этим (не таким уж и страшным) миром или хоть как-то противостоять ему. Значительная доля кино и музыки отводится теме зоны, создаются специальные каналы или радиостанции для любителей шансона типа «Мурки» под видом высших завоеваний демократии и учёта плюрализма мнений. Всё бы ничего, но незаметно исчезают все другие тематики и разновидности передач.

На стадии активной ассимиляции коррупция становится уже безмерной, не поддающейся даже приблизительному описанию и исчислению. Организованные преступные формирования проникают во властные структуры и обеспечивают себе возможность действовать параллельно с официальной властью. Государство в этот период утрачивает контроль над ранее осуществлявшимися процессами взаимодействия с преступностью, а преступные формирования оказывают крайне существенное влияние на экономику и политику. Остаются нераскрытыми даже самые резонансные преступления, от которых трясёт всю страну «до самых до окраин». В искусстве и СМИ образ преступника окончательно обретает черты положительного героя, а противоборствующие ему силы уже недвусмысленно переводятся в разряд героев негативных, отрицательных: «Знаем мы этих ментов – они сами все продажные!». Уже не двусмысленно, а открыто культивируется аморальность противодействия насилию с помощью обращения к органам охраны правопорядка или лицам, выполняющим их функции. Проще говоря, представление о том, что сообщать в милицию о готовящемся преступлении, «стучать» – подло. Так в армии жалоба офицеру на старослужащего, избившего новобранца, автоматически делает этого новобранца «изгоем» среди своего призыва, и, прежде всего, в собственных глазах. Если кто-то увидел, что его знакомый сел за руль пьяным и может сбить человека, пусть лучше собьёт, чем сообщить об этом в ГАИ, стать предателем и стукачом. В фильмах крутые герои, ежели их кто обидел, никогда не обращаются в милицию, а делают морду кирпичом, берут в руки обрез и… Дальше рассказывать не имеет смысла – легче любой современный боевик посмотреть.

Отдельные жалобы отдельных граждан на засилье такого «искусства» и насаждение аморальной морали результата не дают, им советуют переключать каналы, если надоедает смотреть на прелести блатного мира: «Не нравится – не жри!». Хотя по каналам скакать тоже бесполезно, так как другие проекты вообще перестают финансироваться. Криминальные боевики и детективы становятся основным видом кино и литературы. Какой канал ни включи, а там – фильмы об убийствах, грабежах, расчленении трупов. Какую книгу ни возьми, там – то же самое. Каждый «уважающий себя» канал помещает в сетку вещания такие «нужные и отвечающие нормам современности» передачи, как «Криминальные новости» или «Криминальный вестник». Львиная доля газет и журналов даже при беглом взгляде содержит в своём названии намёк на криминальное повествование: «Крими-Нал», «Криминон», «Крим-экстрим», «Кримнозём», «Кримнисекс», «Криминотрафик», «Криминафиг» и так далее. Речь рядовых граждан от блатных вкраплений и тюремных заимствований коверкается настолько, что наряду с учебниками «Как выучить феню за две недели» имеет смысл издавать самоучитель «Как очистить родную речь от арготизмов хотя бы за два года?!».

И, наконец, проактивная стадия, наступление которой означает, что организованная преступность становится основной доминирующей силой в обществе, подчиняет себе как государственные, так и общественные институты. Меняется мораль в самом обществе, взгляды и ценности преступного мира объявляются модными и даже прогрессивными. В искусстве и СМИ вообще уже отсутствует какая-то внятная линия, в первых строчках новостей сообщается о криминальных разборках в стране, о кончине известных воровских вождей или случаях покушения на них. Знаменитых криминальных лидеров хоронят рядом с генсеками с генеральскими почестями, о чём тоже сообщается в самую первую очередь, даже опережая сюжеты о поездках президента по стране и заседаниях правительства. Пресса и литература с шаблонными названиями «Что делать, если…» или «Как сделать то-то» обретает новую нишу: особым спросом начинают пользоваться книги с названием «Как не стать жертвой мошенников», «Как не потерять свою собственность», «Что делать, если на вас наехали оборотни в погонах», «Советы бывалого: как приобрести оружие без проблем с законом». Снимается умопомрачительно много фильмов и бесконечных сериалов о кропотливых и тщательных расследованиях самых изощрённых преступлений, на какие только способна фантазия создателей. Не остаётся актёров, которые бы в этих фильмах или сериалах не поучаствовали. Но это в кино, а в реальной жизни многие преступления продолжают оставаться нераскрытыми. И никого это не удивляет, никого не трясёт – не осталось сил трястись. Сотрудники правоохранительных органов называют такие дела «глухарями» или «висяками» на блатной манер, самих сотрудников тоже на блатной манер открыто начинают называть «мусорами» или «ментами». Даже фильмы с такими названиями выходят – никто не обижается.