Наследие Луны - Дэвид Линн Гоулмон

– Думаю, в наши дни показать, что ты идиот, можно и без вожака, – ответил Эверетт.

Он высунул руку из окна машины и оттолкнул одного из демонстрантов. Длинноволосый парень уронил плакат с надписью на немецком и английском: «Америка грешна перед господом!»

Пока машина медленно двигалась между демонстрантов, Джек заметил большой отряд бритоголовых, собирающийся на углу улицы недалеко от средоточия толпы. Сразу стало понятно, что эти люди пришли не скандировать лозунги, а заняться тем, что у них получается лучше всего, – затеять свалку.

– Ох, сдается мне, добром это не кончится. – Коллинз указал на пустой переулок. – Улица Розы Люксембург отсюда недалеко. Давай оставим машину и пройдем остаток пути пешком.

Эверетт увидел, куда показывает Джек, и повернул руль. Некоторые демонстранты не желали отходить, но, встретившись с грозным взглядом Карла, встревать передумали. Постепенно дорога расчистилась. Наконец машина добралась до переулка. Капитан с полковником вышли и вернулись на улицу. Людская масса прирастала, и обстановка с каждой минутой накалялась. Зазвучали полицейские сирены, загомонили мегафоны: власти призывали демонстрантов расходиться.

– Сюда! – крикнул Джек, перекрывая шум толпы. В лозунгах стали слышаться призывы разорвать отношения с Соединенными Штатами и Европейским союзом.

К парадному подъезду многоквартирного дома вел широкий лестничный пролет. Это большое здание принадлежало тому скудному наследию, которое оставила почившая нацистская эпоха. Оно было возведено специально для высокопоставленных членов национал-социалистической партии, однако теперь некогда просторные апартаменты разделили на небольшие квартирки, где обитали далеко не самые состоятельные жители центра Берлина.

Американцы проталкивались сквозь толпу, ловя на себе озлобленные взгляды весьма крупных мужчин с бритыми головами. Пройдя через первый «кордон», Джек с Карлом наткнулись на вторую цепь неонацистов, перегородивших парадный вход. Они стояли, сложив руки на груди, будто охраняли здание.

– Джек, я тебе говорил, как ненавижу этих парней? – сказал Эверетт.

Друзья остановились в десяти футах перед группой из тридцати мужчин. Эверетт нащупал за поясом под кожаной курткой девятимиллиметровую «беретту» и убедился, что она стоит на предохранителе, на случай если на входе начнется толкотня.

– Я, Карл, тоже особой симпатии к ним не питаю. А еще они стоят у нас на пути. – Джек пошел прямо на мужчину, который, как ему казалось, был за главного.

Обойдя бугая с банданой на лбу, Коллинз начал было открывать дверь, но тот попытался его остановить. Руку Джек убирать не стал.

– Мёхтен зи ире кугельн во зи зинд? – спросил он у бугая так, чтобы слышал только он, и одновременно с этим слегка откинул полу куртки, показывая немцу пистолет, заткнутый за ремень.

Мужчина в черной куртке, перекрывший дорогу Джеку, облизнул губы и вдруг отошел. Эверетт вслед за полковником протиснулся внутрь, а группа неонацистов столпилась вокруг главаря, удивляясь, почему он так легко сдался.

– Что ты ему такого сказал? – поинтересовался Карл, когда они подошли к широкой лестнице.

– Спросил, хочет ли он, чтобы его яйца остались при нем.

Эверетт усмехнулся и начал подниматься на следующий этаж, перепрыгивая через три ступеньки.

– Очевидно, хочет.

Пока они поднимались по лестнице, Джека не покидало чувство, что за ними следят. Он замедлил шаг и крутил головой в поиске камер видеонаблюдения. Судя по обветшалости здания, такой уровень безопасности здесь себе явно позволить не могли, так что оставалось одно: за ними следил человек. Наконец полковник с капитаном поднялись на второй этаж и ступили на поцарапанный мраморный пол – Когда-то гордость дома. Джек глазами нашел нужную им квартиру номер 236.

Коллинз оттащил Эверетта в сторону, осмотрел длинный коридор, затем достал из-под куртки свою «беретту». Карл последовал его примеру.

– Здесь кто-то есть, – сказал полковник.

– Внутри или снаружи? – уточнил Эверетт, занимая позицию слева от Джека.

– Не знаю, – ответил тот и постучал.

Эверетт посмотрел направо и налево, но в коридоре было пусто и тихо, только с улицы доносились крики и шум.

– Йа? – отозвался из-за двери женский голос.

Говорила пожилая женщина, однако в ее отклике чувствовалось что-то странное – будто она была напугана.

– Wir sind hier, um zu sehen Herr Zinsser[10], – сказал Джек по-немецки.

Ответа не последовало.

– Sind Sie die Tochter von Herrn Zinsser?[11] – продолжил полковник, предположив, что разговаривает с дочерью Цинссера.

– Йа, – ответили из-за двери, затем послышался какой-то шорох.

– Ласт унс ин руе, гей вег! – вмешался громкий и грубый мужской голос.

– Что он сказал? – прошептал Эверетт.

– «Оставьте нас в покое и уходите».

– Как вежливо, – сказал Эверетт. – Вот только на девяностолетнего старика не похоже.

Джек прислонился к двери. За ней слышались приглушенные женские всхлипывания. Он нахмурился, сделал шаг назад и осмотрел дверь.

– Что ж, думаю, дальше можно обойтись без этикета, – сказал Джек.

Коротко разбежавшись, он ударил правой ногой по двери. Та слетела с петель, и вместе с ней на пол полетел крупный бритоголовый парень. Высоко держа пистолет, полковник вошел в квартиру, за ним, внимательно оглядываясь по сторонам, двинулся Эверетт.

Парень попытался сбросить придавившую его дверь, но Джек ударом каблука отправил немца в страну снов. Руки бугая безвольно обмякли. Коллинз нагнулся, вытащил из разжатых пальцев пистолет и, не глядя, отбросил в сторону. Карл мастерски поймал его и ушел влево от входа. Пожилая женщина осела на пол и закрыла лицо руками.

– Вы говорите по-английски? – спросил Джек и, наклонившись, помог ей встать.

– Йа, – ответила она, медленно утирая слезы. – Да.

– Ваш отец здесь?

Женщина снова расплакалась и указала в дальнюю комнату тесной квартирки. Джек передал старушку Карлу и медленно прокрался к одной из двух спален. Дверь слева была приотворена, и Коллинз стволом «беретты» распахнул ее. Затем сразу же припал на колено и обвел помещение пистолетом. Через мгновение он увидел человека, которому они как раз собирались задать несколько вопросов. Цинссер лежал поперек кровати, в пижаме и одном шлепанце. Джек закрыл глаза и встал.

– Чисто, – упавшим голосом сказал он.

Не сводя пистолета с гардероба, Коллинз подошел к нему и медленно открыл дверь. Там была только одежда старика пенсионера. Опустив взгляд, Джек увидел, что Цинссеру глубоко перерезали горло, чуть ли не до позвоночника. Коллинз с досадой покачал головой, пристально вгляделся в остекленевшие глаза старика и вышел из спальни. По пути он проверил комнату дочери – тоже пусто. Тем временем в небольшой гостиной Карл бережно усаживал старушку в большое кресло.