Дочери войны - Дайна Джеффрис

– Да.

– Я вам очень сочувствую.

Элен промолчала.

Джек подошел к ней и обнял за плечи:

– Идемте, старушка. Вам сейчас явно не помешает порция горячительного.

Ей было не удержаться от улыбки. Мысли о суде сводили ее с ума, но сейчас, в этот самый момент, Элен со стыдом признавалась себе, что ей отчаянно хочется на время отвлечься и побыть с Джеком.

– Я бы не отказалась.

Когда они подошли к обветшавшей усадьбе, Элен увидела, что здание отнюдь не разваливается, как она думала. Пусть снаружи его стены сплошь поросли плющом, а крыша кое-где обвалилась, едва Джек раздвинул листву и провел ее сквозь небольшой пролом в стене, ей показалось, будто она попала в святилище. Это был внешний двор со старомодным колодцем. Каменные стены двора с одной стороны покрывали пятна великолепной светло-пурпурной глицинии, а с другой – такие же пятна розового клематиса. Здесь хватало и света, и тени, а потому растения чувствовали себя превосходно.

– Колодец действующий, – пояснил Джек. – По сути, только он и снабжает нас водой. Идемте внутрь.

Крепкая рука Джека улеглась ей на талию. Англичанин провел Элен через прихожую в бывшую кухню. От старинной плиты шло тепло. Снаружи забарабанил дождь. Элен потянуло к теплу.

– Вы готовите на этой плите?

Элен сознавала, что говорит о банальных вещах, когда на самом деле ей хотелось рассказать о том, как она скучала по нему все эти дни.

– Вы хотите спросить, не боимся ли мы, что дым выдаст нас с головой?

– В общем-то, да.

– Мы топим ее лишь по ночам, и то не каждый день. А так довольствуемся пищей, которую приносят нам партизаны.

Элен подняла голову к высокому потолку, затем огляделась по сторонам:

– Можно здесь где-нибудь посидеть?

– Сейчас покажу. Пришлось оставить все так, чтобы джерри[35] нас не обнаружили.

Из кухни Джек повел ее в помещение бывшей кладовой, в другом конце которого находилась тяжелая, окованная железом дверь. Приподняв камень на полу, он достал ключ.

– Теперь сюда.

За дверью оказалась узкая винтовая каменная лестница. Джек запер дверь, жестом предложив Элен идти первой.

– Я так понимаю, это лестница для слуг, – сказала она. – В нашем доме тоже есть.

– Здесь всего два этажа, но дом построен в виде подковы, а потому в нем легко замаскироваться. Сейчас нужно перейти на другую сторону.

Они миновали несколько комнат с высокими потолками. Потолочные балки выглядели так, словно их сделали прямо из стволов, не особо тратя время на обработку. Выцветшие ставни кремового цвета были закрыты или частично открыты, вися на отставших петлях. В этих местах по полу тянулись полосы тусклого света.

– Здесь нам нужно будет подняться на чердак, – пояснил Джек.

– Смотрю, в случае чего вам быстро отсюда не выбраться.

– Ошибаетесь. Чердаки соединяются. В нашей части есть внешняя лестница, ведущая в огороженный сад. Точнее, в бывший сад. Там теперь настоящие джунгли. На лестнице недостает ступенек, так что в темноте нужно проявлять осторожность. Но мы сделали проход сквозь кустарники. Лестницу можно увидеть лишь в том случае, если знаешь о ее существовании.

По шаткой деревянной лестнице они поднялись на чердак. На одном из скатов крыши Элен заметила окошко.

– Не ожидала увидеть здесь слуховое окно.

– Оно выходит в сторону того сада. Совсем незаметно с дороги. Да и с других сторон тоже.

– Я бы точно не увидела.

– Располагайтесь, – предложил Джек.

Сидеть здесь можно было только на матрасах с грудой одеял и несколькими подушками. Неподалеку стояло ведро.

– Все современные удобства, – улыбнулась Элен.

– Добро пожаловать в наше пристанище, – поклонился Джек.

Она подошла к матрасу и села, скрестив ноги.

– У меня есть коньяк. Вас это устроит?

– Конечно.

Из ящика Джек достал бутылку и две фарфоровые чашки со щербатыми краями.

– Боюсь, это не уотерфордский хрусталь.

Джек наполнил чашку, подал Элен и сел на тот же матрас рядом с ней.

– Мне так страшно, – призналась она. – Я почти уверена, что Виктора казнят. – (Джек шумно втянул воздух.) – Я беспокоюсь за Элизу. Держится она стойко, но она любит Виктора, и это… это… – Элен замолчала, не в силах произнести страшные слова.

– Да. Представляю. Это очень больно ударит по ней.

Элен почувствовала, как кривится ее лицо. Только бы не заплакать.

– Мне кажется, Элиза считает себя виноватой, хотя ее вины тут совсем нет. Просто не знаю, что делать.

– Элен, вы при всем желании ничего не сможете сделать.

– Но, Джек, я чувствую себя такой беспомощной.

Джек внимательно слушал и не перебивал. Элен вспомнился отец, который всегда приводил ее в свой кабинет и просил подробно рассказать, как прошел у нее день. Какой, должно быть, чушью казались ему ее детские горести, но он всегда внимательно слушал, словно она была самой важной персоной в мире. Элен вспомнился и Жюльен. Тот тоже выслушивал или хотя бы пытался, за что она его и любила.

Джек протянул ей руку. Элен стиснула его пальцы. Затем он подал ей носовой платок.

– Чистый, – зачем-то пояснил он.

– Спасибо. – Элен вытерла глаза и немного успокоилась. – Я хотела спросить: не смогли бы вы вернуться к нам? Флоранс утверждает, что она вполне оправилась, но я побаиваюсь оставлять ее одну. А тут еще новая напасть. Не исключено, что этот дезертир Томас жив.

– Черт побери! Да, новость не из приятных.

– Особенно если немцы заставят его рассказать, где и у кого он прятался. Что ни день – новая беда. Мне кажется, что я бегаю кругами, а сеть вокруг меня неумолимо сжимается. Сестры думают, будто я знаю, как действовать, а мне хочется убежать от всего этого.

– Понимаю вас. Иногда и у меня возникает такое же чувство.

– Серьезно?

Джек склонил голову, затем снова поднял.

– Послушайте меня. Начнем с Томаса. Вы точно не знаете, жив он или нет. Возможно, мертв. А если нет, он может ничего не помнить. Вы же сами говорили, в каком состоянии он был.

– Практически в бредовом.

– А Виктор, прежде чем вывести его из дому, завязал ему глаза.

– Да.

– Вот за это и держитесь. Боюсь, иного вам не остается. Я бы и рад помочь, но мы сейчас вовсю заняты проведением операции. Постарайтесь, чтобы чердак выглядел запущенным, как будто там никто не бывал многие годы. И дружно отрицайте, что вы когда-то видели этого Томаса.