Чужая жизнь - Лесли Пирс

Фифи было интересно: притих ли Альфи потому, что испугался, когда полицейские допрашивали его, расследуя нападение на Дэна, или ему просто надоело то, что его все ненавидят?

Если бы только полиция нашла тех, кто избил Дэна! Фифи не нравилось, что покушение на ее мужа оставалось нераскрытым. Но на куске трубы, которым его ударили, не было отпечатков пальцев. Никто из живущих поблизости не слышал и не видел ничего подозрительного. Насколько было известно Фифи, полиция пока не закрыла дело, но, судя по всему, расследование прекратили.

Дэн был уверен, что его просто с кем-то перепутали. Он ссылался на то, что каждый день уходил с работы в разное время, и его непросто было выследить.

Будучи реалисткой, Фифи сомневалась, что Альфи действительно был способен спланировать такую продуманную месть. Она уже даже склонялась к мысли, что ей тогда в грозу померещилось, что он стоял на стене. Тем более что в ту ночь она была сама не своя. Разве человек в здравом уме, даже такой извращенец, как Альфи, стал бы карабкаться на стену в такую погоду?

— Фифи! Ты дома?

Услышав голос Фрэнка, Фифи встала со стула и вышла на лестничную площадку. Фрэнк стоял внизу и держал в руках ее бутылки с молоком.

— Вы хорошо выглядите, — сказала Фифи. Он был одет в темно-синий костюм, белую рубашку и галстук. — Куда-то собрались?

— Хочу проведать могилу Юны, а затем загляну к сестре, — ответил он, подошел к лестнице и поставил бутылки на пол. — Меня не будет целый день, и я решил спросить, не хочешь ли ты позагорать у меня в саду?

— С удовольствием, — сказала Фифи улыбаясь. — Это так мило с вашей стороны, Фрэнк!

Фрэнк и раньше предлагал им отдохнуть у него в саду, говоря, что это просто ужасно, что им приходится целыми днями сидеть в квартире. Но они еще ни разу не воспользовались его предложением, так как, пока Дэн был дома, они могли вместе пойти в парк. Сейчас Фифи не хотелось идти в парк одной, тем более что читать, сидя на траве, было неудобно. У Фрэнка в саду было удобное мягкое кресло, и, уединившись там, можно было надеть шорты или даже купальник.

— Хорошо. Тогда просто зайдешь ко мне, когда будешь готова, — сказал Фрэнк, спускаясь по лестнице. — Похоже, сегодня будет жаркий день. Приготовь себе чего-нибудь попить, чтобы не бегать туда-сюда по лестнице. Но когда будешь возвращаться домой, не забудь запереть кухонную дверь.

— Я вырву у тебя в саду все сорняки, — пообещала Фифи. — Это можно делать и одной рукой.

— Попробуй только вырвать вместо них хоть один цветок, и я тебя за уши оттаскаю, когда вернусь, — засмеялся Фрэнк.

Фифи приняла ванну, надела белые шорты и топ. Затем сварила себе яйцо и поджарила тосты. Ее просто бесило, что из-за травмы самые обычные вещи отнимают так много времени. Сначала она не могла даже застегнуть лифчик, так же как и намазать масло на хлеб или зажечь спичку. Дэн нашел выход, купив электрическую зажигалку, и со временем Фифи научилась с честью выходить из подобных ситуаций, особенно когда запястье окрепло и у нее появилась возможность брать вещи правой рукой.

Она как раз поставила свой завтрак на стол, когда услышала голос Альфи, доносившийся с улицы. Было только девять утра, — слишком рано для него, особенно если учитывать вчерашнюю карточную игру, так что Фифи подошла к окну, чтобы выяснить, в чем дело.

Альфи был удивительно хорошо одет. На нем была чистая рубашка и серые брюки вместо обычных потрепанных жилетки и штанов с подтяжками. Рядом с ним стояли трое старших детей: Алан, угрюмый подросток, тоже опрятно одетый, и Мэри с Джоан, обе в чистых платьях и белых гольфах. У всех в руках были сумки с полотенцами и другими вещами для пикника.

— Поторопись! — кричал Альфи Молли, маячившей возле двери. — Это ты затеяла этот гребаный пикник! Если мы не выйдем сейчас, то отправляться туда уже не имеет смысла.

Молли, казалось, о чем-то с ним спорила. При этом она смотрела в дом, но ее голос был слишком неразборчивым.

— Ей это пойдет на пользу, — прорычал Альфи. — Пошли уже, а то я передумаю.

Молли выглядела так же, как обычно, когда выходила из дому по вечерам, — розовое платье с широкой юбкой и кудрявые волосы. Пока Фифи рассматривала ее, появились Дора и Майк. С ними не было только Анжелы.

Дверь за ними захлопнулась, и Фифи зачарованно проследила, как они ушли.

Они довольно смешно выглядели со стороны. Альфи пытался идти с важным видом, но переваливался со стороны в сторону как утка. Молли неуклюже семенила на шпильках, дети шли гуськом с опущенными головами. Дора надела ярко-желтое платье с широкой юбкой и матросским воротничком с красной отделкой. «Интересно, где она раздобыла этот ужасный наряд», — подумала Фифи. Она с сочувствием смотрела на Майка, который пытался держаться от Доры подальше, так как она все время старалась взять его под руку.

Когда они скрылись за углом, Фифи вспомнила детский плач, который слышала утром, и подумала об Анжеле. Неужели они в наказание оставили ее дома, а сами отправились на пикник?

Завтракая, Фифи продолжала наблюдать за домом Маклов. Обычно Анжела проводила много времени возле окна спальни на третьем этаже, но сейчас ее там не было. Окно было занавешено одеялом, и из дома не доносилось ни звука. Возможно, конечно, что девочку ненадолго отправили к родственникам или знакомым, но Фифи не могла представить, чтобы Альфи и Молли оказались такими предусмотрительными.

В саду у Фрэнка было очень здорово. Это был маленький оазис красоты и спокойствия. Хотя до слуха Фифи и доносился отдаленный шум транспорта и крики играющих на улице детей, здесь можно было забыть о том, что ты находишься в большом городе.

Откинувшись на спинку удобного кресла, Фифи вспомнила, что точно так же проводила время и раньше в Бристоле, и тут же подумала о родителях. Ее мать написала очень холодное напыщенное письмо через несколько дней после того, как Фифи выписали из больницы. Из письма следовало, что в сердце Клары не произошло никаких изменений. Хотя она и соглашалась, что выкидыш был «очень огорчительным событием», но утверждала, что все это «к лучшему». По ее мнению, Фифи поступила очень некрасиво, отказавшись от приглашения пожить у них, пока не поправится. Клара писала, что она не знает, чем еще она может помочь своей старшей дочери.

Письмо пришло в самое неподходящее время. Фифи и так постоянно плакала и чувствовала себя несчастной, а письмо только подтолкнуло ее к еще большему унынию и отчаянию. Были и другие, доброжелательные, полные сочувствия письма: одно от Патти, по одному письму от ее братьев и очень теплое послание от отца. Но мать свела на нет все их усилия.

По просьбе Фифи Дэн написал ответ, объяснив, что она сейчас не может писать и что они решили остаться в Лондоне вовсе не для того, чтобы насолить Кларе, а по практическим соображениям. Он подчеркнул, что ни он, ни Фифи не готовы сейчас совершать длительные путешествия поездом и жить под одной крышей с другими людьми. Он заметил, что ни один из них не думает, что утрата ребенка «к лучшему», и что они были огорчены, узнав, что кто-то может так считать.