Часослов Бориса Годунова - Наталья Александрова

Женщина отбросила этот лук и подошла к коню, погладила его по холке, что-то ласково проговорила и только после этого повернулась к Ирине.

– Кто вы? – спросила Ирина, но тут же вспомнила, что есть дело куда более срочное, куда более важное.

Рядом, в двух шагах от нее, лежал вниз лицом Антон, и кровь все еще сочилась из его затылка.

– Ему нужно помочь! – воскликнула Ирина, потянувшись к раненому, – но веревки не пустили ее.

– Развяжите же меня!

– Сейчас… – рыжеволосая женщина наклонилась, в руке ее сверкнул нож, и она одним движением перерезала веревки.

Ирина бросилась к Антону, хотела перевернуть его вверх лицом – но побоялась.

И вдруг она увидела на полу все ту же заветную книгу.

Она уже спасла ее столько раз – почему бы не попробовать снова?

Ирина раскрыла книгу в первом попавшемся месте и начала громко читать:

– Летит черный ворон через Океан-море, несет в клюве нитку шелковинку. Ты, нитка, оборвись, а ты, кровь, уймись…

Ирина перехватила удивленный взгляд рыжеволосой женщины и увидела себя со стороны ее глазами. Сидит над тяжело раненным человеком и бормочет какие-то бессмысленные средневековые заклинания… действительно, можно принять ее за сумасшедшую. Но эти заклинания уже несколько раз спасали ее, помогали ей в безвыходных положениях… и Ирина снова забормотала:

– Пойду благословясь из избы дверьми, из двора воротами, в чисто поле за воротами. В чистом поле стоит свят окиян-камень, на святом окиян-камне сидит красная девица с шелковой ниткой, рану зашивает, боль унимает и кровь заговаривает,

Антон застонал и пошевелился. Ирина продолжила:

– Рану зашивает, боль унимает, усмиряет, чтобы не было ни крови, ни боли, ни ломоты, ни сухоты, моим словом добрым ключ и замок отныне до веку, аминь…

И тут случилось удивительное.

Кровь, непрерывной струйкой сочившаяся из раны, как будто вскипела крупными пузырями и остановилась. И даже сама рана на глазах уменьшилась в размерах. Антон снова пошевелился, приподнялся и открыл глаза.

Глаза его были прозрачны и пусты, не было в них никакого выражения. Ирина даже испугалась – а вдруг заклинания помогли только остановить кровь, а в сознание Антона привести не могут? И теперь он так и будет таким… То есть никаким.

– Антоша, – ласково сказала она и тихонько потрясла его за плечо, – очнись, приди в себя!

Антон шевельнулся, по глазам его пробежала едва заметная тень, как будто легкая рябь по гладкой воде озера, он моргнул и остановил взгляд на Ирине. А куда ему было еще смотреть, если она сидела рядом? Рыжеволосая женщина увела куда-то лошадь, ласково приговаривая на ходу, так что в помещении никого не было, кроме них и покойника, пришпиленного стрелой к столбу.

– Ты-ы… – прохрипел Антон, – ты кто?

– Я Ира, – голос у Ирины дрогнул.

Антон смотрел с растерянностью и недоверием, затем поднял руку и пощупал голову, а потом с изумлением уставился на свою руку, всю в крови. Перевел взгляд на лужу крови на полу, потом с трудом голову повернул, слегка поморщившись от боли, и увидел столб с пришпиленным к нему покойником.

И внезапно дернулся как ужаленный, отчего, надо думать, голова его взорвалась болью. И боль эта окончательно привела его в сознание. Он вспомнил убийцу с рысьими глазами.

– Кто это его так? – спросил он.

– Я! – послышался сзади голос рыжеволосой. – А вы как? Встать можете?

– Да вроде… – Антон пошевелился, – чем это он меня?

Ирина не ответила, она тихо злилась. Надо же, она его спасла наговорами, кровь остановила, в сознание его привела, а он ее даже не узнал! Когда убийцу увидел – сразу в себя пришел, а на нее смотрит и спрашивает, кто она такая? Вообще не помнит ничего! Нет, этот вредина нарочно прикидывается!

Ирина хотела ехидно сообщить, что Антон убийцу попросту прозевал, дал ему подойти близко, лоханулся, в общем. Но потом вспомнила, сколько раз Антон ее спасал от того же убийцы, и решила промолчать. Ладно, она потом с ним посчитается.

Между тем рыжеволосая женщина подошла к Антону и помогла ему подняться. Затем подставила плечо и потащила куда-то в сторону. Там оказалась дверь, а за ней – маленький коридорчик, который заканчивался небольшим помещением, в котором стояли стеклянные шкафы с какими-то бутылями, а также маленький столик с электрическим чайником и тремя чашками.

Ирина подобрала с пола свою сумку, спрятала в нее книгу и потащилась за ними. А что ей еще оставалось?

Женщина усадила Антона на стул, обработала рану на голове и туго забинтовала.

– Не беспокойтесь, – усмехнулась она, перехватив взгляд Ирины, – я лошадей лечу, так уж с вашим другом как-нибудь справлюсь. Разница не такая большая, как может показаться.

Ирина хотела сказать, что Антон ей вовсе не друг, она вообще его мало знает, но опять-таки промолчала.

Тем временем вскипел чайник, женщина насыпала в чашки какой-то травки и залила кипятком. Запахло свежим сеном.

«Не заржать бы от такого чайку», – опасливо подумала Ирина, однако на вкус отвар оказался приятным.

– Ну вот, – сказала рыжеволосая, – теперь можно и поговорить. Здесь гораздо спокойнее, чем там, при покойнике-то… Давайте выясним для начала, кто же мы такие и что теперь будем делать. Ладно, так и быть, я первая начну.

Она отпила чая, откашлялась и заговорила:

– Зовут меня Алла Петровна Бакланова, в девичестве Сергачева. Ну да, тот человек, которого убили неделю назад, был моим братом. Родным, единственным и любимым… – голос ее дрогнул.

Она снова отпила из чашки и продолжала:

– Родители наши умерли, отец вообще рано, когда Славику десять лет было, а мама потом, когда он школу закончил. И остались мы с ним вдвоем. Младший брат – это почти как ребенок…

А мне тогда двадцать три года было, конечно, никакого высшего образования не получила, откуда, когда мать одна нас тащила? Да я лошадей очень любила, устроилась в конюшню тренером. Конюшня дорогая была, богатые люди там своих лошадей держали. Ну, там с мужем своим и познакомилась. Он там свою лошадь держал, и очень ему понравилось, как я с ней обращаюсь.

А у него такая фишка была – все время жениться. Даже фильм такой был давно, американский, кажется, – «Привычка жениться», – так это про моего мужа.

Ирина отпила чая, он стал явственно горчить. Вообще как-то все странно. Сидят они тут, пьют эту бурду для лошадей, а время идет. И там, между прочим, совсем рядом, убийца к столбу пришпилен стрелой, как святой Себастьян на картине… вот, забыла, как художника зовут, но картину очень хорошо помнит – красивый молодой святой истыкан стрелами, глаза его подняты к небу…

А эта Алла Петровна спокойна, как мамонт, устроила тут вечер воспоминаний, она бы еще рассказала, как в детский сад ходила! Антон же сидит себе, чаек попивает и в эту тетку глазами так и впился, слушает внимательно.