Мораль и разум. Как природа создавала наше универсальное чувство добра и зла - Марк Д. Хаузер

Во-первых, мои суждения и объяснения, наряду с суждениями и объяснениями специалистов по этике, могут возникнуть только после тщательного изучения таких дилемм. Кроме того, все те, кто пишет на эту тему, это хорошо образованные люди, получившие западное воспитание, которым немного за тридцать. Если мы действительно интересуемся природой моральных суждений человека, то мы должны иметь представление о том, что говорят другие люди, когда они сталкиваются с подобными дилеммами. Эти «другие люди» должны представлять все разнообразие мира, включая молодых и старых, образованных и необразованных, мужчин и женщин, глубоко верующих и убежденных атеистов, а также тех, кто является членом больших или малых групп, живет в мегаполисах, сельской местности, тропических джунглях или обширных саваннах.

Во-вторых, хотя приведенный выше анализ начинает раскрывать некоторые из релевантных принципов и параметров, лежащих в основе наших суждений, неясно, осознанно ли размышляет об этой проблеме всякий, кто впервые читает об этих примерах и затем выносит суждение на основе доказательств, связанных с этими принципами. Возможно, что наши суждения отражают интуицию под воздействием бессознательных и недоступных принципов действия.

Также возможно, как интуитивно чувствовал Ролз, что наши практические описания этих принципов ошибочны, и требуются гораздо более абстрактные понятия для того, чтобы постигнуть то, что скрыто за внешней стороной нашего восприятия.

Когда специалисты по этике приступают к исследованию природы моральных суждений, то выбирают одно из двух направлений. Либо они пытаются с помощью аргументов и логики делать умозаключения относительно того, как людям следует поступать, опираясь на имеющиеся в их распоряжении факты. Либо они дают волю интуиции, за которой следует анализ природы интуиции и того, что она значит для выработки нормативных принципов. В любом случае научные данные не играют никакой роли. Когда такие специалисты по этике, как Джудит Томпсон и Франциска Камм, утверждают, что для Дениз допустимо перевести стрелку, а для Фрэнка недопустимо столкнуть грузного человека, они поступают так, опираясь на интуицию и трезвое, объективное и лишенное эмоций размышление. Они также утверждают, что такая ясность мышления является результатом обучения этике и что даже весьма сообразительные, но неподготовленные студенты некоторых наших самых престижных университетов выразят ошибочные интуитивные ощущения и дадут непоследовательные объяснения. Дело не в том, чтобы быть сообразительным, а в том, чтобы научиться рассуждать и добиваться отчетливых интуитивных представлений. Для многих, если не для большинства специалистов по этике не имеет значения, есть ли у миллионов людей интуитивные представления, которые отличаются от их собственных ощущений. Они будут придерживаться своих ощущений, потому что уверены: другие требуют более детального анализа. Но это и есть то место, где связь философии и других наук прекращается и возникают серьезные вопросы о природе интуиции. Есть ли различие между интуицией философа, который долго и напряженно размышляет о различных моральных дилеммах, и интуицией какого-нибудь среднестатистического Джо или Джейн? Когда обсуждаются вопросы, имеющие прикладной характер, например такие, как эвтаназия, аборты, самоубийства и другие ситуации, в которых нанесение вреда считается допустимым, точка зрения философа является важной, но не менее важным представляется мнение людей, которые голосуют — либо с помощью электронного бюллетеня, либо советуясь с более опытными родственниками. Когда философы рассуждают об интуитивных ощущениях, касающихся убийства и разрешения умереть, они должны поинтересоваться тем, что думают об этом другие, даже если их мысли отличаются простотой и наивностью. И если философы хотят использовать эти мысли, то они вовлекают в их изучение ученых, специализирующихся в этой сфере. Эти специалисты могут объяснить, как люди оценивают разные моральные дилеммы, что является причиной межкультурных различий или универсалий, какие точки зрения доминируют и, возможно, даже усложняют работу интеллекта и как тот определяет, является ли какое-либо действие допустимым или запрещенным. Пришло время выйти из аудитории на улицы.

Психолог Льюис Петринович был первым, кто исследовал, как люди, не обученные философии, оценивают этическую дилемму, связанную с принципом спасайся, кто может, и классические примеры с трамвайным вагоном, в которых одна человеческая жизнь приносится в жертву для спасения пяти других жизней[126].

Каждый испытуемый читал сценарий и затем в соответствии со шкалой указывал степень своего согласия или несогласия с конкретным действием. Если, как утверждает Петринович, эволюционная психология подкрепляет наши моральные суждения, то картина реакций должна быть устойчивой в разных культурах и чувствительной к таким релевантным в эволюционном плане параметрам, которые оказывают влияние на выживание и воспроизводство, как родственные связи, этническая группа и вид. Иными словами, при наличии выбора нам следует спасать родственников, а не чужих людей, отдавать предпочтение людям, а не животным, отдельным представителям своей этнической группы, а не тем, кто относится к другим этносам.

Чтобы сделать выбор в пользу совершения одного действия в противовес другому, для американских (из южной Калифорнии) и тайваньских студентов колледжа решающим явился фактор количества, если нет других отличительных признаков. Поэтому перевод стрелки является допустимым для того, чтобы убить одного человека, если цель — спасти пятерых и если испытуемый не знаком ни с кем из шестерых. Когда была раскрыта информация о том, кто есть кто в сценариях Петриновича, оказалось, что испытуемые спасали родственников, а не чужих людей, друзей, а не посторонних людей или животных. Испытуемые отдавали предпочтение также политически неопасным или вообще аполитичным людям, в отличие от политиков, имеющих скверную репутацию. В обеих культурах испытуемые считали, что допустимо спасти незнакомого человека, а не оказавшуюся в опасности гориллу, а также пожертвовать несколькими людьми с политически неприемлемыми убеждениями (например, нацистами) для спасения одного человека с политически и эмоционально нейтральными убеждениями. Эти результаты наблюдались в обеих группах, несмотря на то что тайваньские студенты были склонны следовать восточным религиозным установкам, согласно которым лучше бездействовать, чем совершать действия. Так же как и американцы, тайваньские студенты полагали, что допустимо, чтобы такой свидетель, как Дениз, перевела стрелку и убила одного человека для спасения пятерых, но недопустимо столкнуть грузного человека, который оказался перед трамвайным вагоном, для того, чтобы убить его, но спасти пятерых. Петринович делает вывод о том, что индивидуальные моральные суждения отражают сложившиеся в эволюции универсальные процессы принятия решения, которые повышают генетически детерминированную приспособленность[127].

Работа Петриновича показывает, что науки могут внести интересный вклад в наше понимание моральных суждений. С учетом объяснения особенностей создания Ролза, однако, мы не продвинулись достаточно далеко. Если иметь в виду, что испытуемые выбирали из разных вариантов по каждому сценарию, определяя степень своего согласия или несогласия с разными решениями конкретной дилеммы, неясно, представляют ли их реакции интуитивные ощущения на основе бессознательного анализа действия, эмоциональных вспышек или осознанного рассуждения. Кроме того, поскольку Петринович не спрашивал испытуемых об их объяснениях, мы не знаем, были ли их решения основаны на интуиции или на осознанном рассуждении, опирающемся на явные моральные принципы; то, что родство, знакомство и политическая принадлежность влияют на моральные суждения, не позволяет сделать вывод о том, что люди используют эти параметры для сознательного рассуждения о моральных дилеммах.