Радужная топь. Ведьма - Дарья Зарубина

— Так ведь… наследник у тебя по весне будет, — пролепетала она, все еще надеясь, что муж не расслышал радостной вести.

Только князь приласкать жену не спешил. И не смотрел на нее вовсе.

— Знаю, княгинюшка, — с усмешкой бросил он. — Со свадебной ночи знаю. А тебя только сейчас проняло. Эх, бабы, волос длинный, а силы — с перстенек. Потому и не быть бабе князем. Ладно… — махнул рукой Влад, отсылая жену. — Пойди отдохни, голубка моя. Сил набирайся. Девок зови, пусть песни поют. Говорят, от песен дитя в утробе радуется.

— Да что же это ты, князь… — запричитала Элька, только Владислав уже не слышал ее — вышел в двери.

— Ты, матушка, к сердцу близко не бери. Тут и впрямь дело важное… — Игор остановился совсем рядом, горой нависая над молодой княгиней. Элька зыркнула на него, краснея от злости.

— Какая я тебе матушка, чучело патлатое?! — взвизгнула она, отшатываясь от сердобольного великана. — Прочь поди! Господину своему прислуживай, чтоб радуга ему кости прилома…

Огромная ладонь закрыла княгине рот. Элька сперва опешила, но тотчас пришла в себя и укусила окаянного мужниного прихвостня за палец. Но Игор будто и не заметил боли. Удержал мгновение-другое.

— Такого, госпожа, не то что в голос и в мыслях не говори, — шепотом предостерег он. — Радужная топь — она все слышит. Не угадаешь, за кем придет. Вот и не зови…

— А чтоб тебя… — бросила Элька с бессильной яростью, едва лишь Игор опустил ладонь и позволил ей дышать.

Княгиня выскочила прочь, и Игор последовал за ней. Но уже через пару шагов остановился, огляделся вокруг — не смотрит ли кто. Бесшумно скользнул в небольшую нишу, почти полностью занятую объемистым кованым сундуком.

От одного движения руки великана сундук поехал в сторону. За ним, неприметная с первого взгляда, оказалась потайная дверь. За нею — ведущий во тьму лаз. Узкая лестница, завиваясь как лента в девичьей косе, повела сгорбленного Игора под землю. Какое-то время было совсем темно, но он скользил вниз по ступеням, каким-то чудесным чутьем угадывая дорогу.

— Игор, ты? Наконец-то, — крикнул снизу господин, и великан отозвался приглушенным сиплым рыком.

Внезапно в лицо ударил свет, и Игор прикрыл глаза рукой.

Свечи горели повсюду. А там, где живого пламени не хватало, висели крошечные светящиеся шары — игра Владековой силы.

Полторы дюжины шаров замерло над широким дубовым столом, почти таким же, как тот, за которым князь имел обыкновение обедать. В резком белом свете на столе лежала, как сперва показалось Игору, большая груда заскорузлых тряпок.

Груда пошевелилась и вдруг застонала и заскулила так, что сердце екнуло. И Игор тотчас забыл все, о чем хотел поговорить с господином.

— Что встал, Игор? — бросил князь, склоняясь над жертвой. — Нож подай да склянку. Мне крови ее нужно.

Толстяк Коньо, красный от старания, растирал в ступке сухие травы. Игор сбросил на стул плащ, сплел волосы в косу. Подхватил изломанное тело и перевалил на бок, так что стала видна спина с выпяченным хребтом. Великан ловко разорвал грязную и перепачканную кровью одежду, бросил тряпки в корыто под столом.

— Как звать-то эту?.. — не нашел слов.

— Да ветер ее знает, баба какая-то, — огрызнулся Влад, сосредоточенно насыпая мерной ложечкой в склянку травяной порошок. Залил траву резко пахнувшей коричневатой жидкостью. Перемешал.

— Две седьмицы, как топь ее приломала. А все живая. Шевелится. Стонет вон… — с каким-то восхищением добавил Коньо и не удержался — прихвастнул: — Я привез!

— А далеко? — давая другу возможность порадоваться добыче, спросил Игор.

— В Лучках, в Казимежевой земле, — отозвался Коньо, подскакивая к столу с двумя пустыми склянками. Легко надрезал бьющуюся вену, поймал бордовую струйку. — У нашего тестя позволенья, правда, не спрашивал. Только думаю, баба эта ему уже без надобности. Чудо, что свои не убили.

— Треплив ты, Конрад, не в меру, — бесцветным, словно бы чужим голосом пробормотал князь. — Чудо ему подавай! Эту бабу свои в деревню на погляд привезли, в острастку баловникам. Вот и долежала до тебя. В наших деревнях уважают чудовищ…

Князь невесело усмехнулся, осторожно рассек жертве кожу вдоль хребта.

— Вон как ее, — присвистнул Коньо, глядя ему под руку. — Кость совсем желтая и не светит.

— Сильна ли была? — спросил Влад, отодвигая толстяка локтем.

— Говорят, хоть и колдунья простая, но могла и без камня — на сосне или осине, если дерево покрепче.

Черный князь словно бы не слышал раскудахтавшегося толстяка, взял у него из рук склянку с кровью и пошел прочь от большого стола туда, где над рядами склянок и пучков трав висел еще один рой светящихся шаров.

Комок плоти на столе едва различимо дрогнул. Гулкий стон раздался из груды истерзанного мяса.

— Никто такого не заслужил, — прошептал великан, проникая пальцами в петли плоти, нащупывая в глубине голову.

— Не медли, Игор, — бросил через плечо князь, — или тебе тоже, как и Коньо, чуда захотелось…

Игор глубоко вдохнул, резко крутанул невидимую в кровоточащем клубке голову. Хрустнула шея. Стон прервался. Несчастная обмякла.

Коньо продолжал держать под ранкой вторую склянку, стараясь не упустить ни капли.

— Прими, Землица, свое детище… — прошептал он деловито и, обернувшись к господину, громко спросил: — Крови хватает?

— Хватает, — задумчиво произнес Владислав, поворачивая перед лицом склянку. — Пить мне ее, что ли? Вон, на площадь выйти… Или у жены в опочивальне… Чтоб смирнее была.

— Зря ты с ней так, — вступился за Эльку Игор, но князь только усмехнулся в ответ.

— Дура, — заключил он, все еще глядя в темную глубину склянки, — вся в маменьку — норовистая дура. Меня другая беспокоит, та, что такое… — Он качнул головой в ту сторону, где на дубовых досках лежал грудой мертвец, — с человеком сделать может. Кто ж ты, вечоркинская ведьма? — спросил он у мерцающей рубином склянки.

— Кто же ты такая? — шепнул маг, глядя, как солнце ласково гладит ее отливающие золотом волосы.

Странное, необъяснимое, но почти осязаемое чувство не покидало его с того дня, когда он прикоснулся к ней. Неотступное желание быть с нею рядом порой заставляло Илария подниматься средь ночи, крадучись подходить к широкой скамье, где спала травница, и тайком гладить ее разметавшиеся волосы. Руки отвечали едва ощутимым ледяным покалыванием. И в те мгновения молодому магу казалось, что вот-вот вернется колдовская сила.

Только казалось…

На второй день после того, как встал на ноги, он попробовал золотничий медальон.

На четвертый — наговоренную книгу.

Измученный стыдом и болью в омертвевших руках, на пятый день взялся за посох.