Непокорная невеста - Кристина Додд

— Лорд Питер Берк — отец Уильяма. Он вырастил меня, научил таким понятиям, как честь, достоинство, власть. Его уроки спасли мне жизнь. Вот и Деннису необходимо, чтобы кто-то преподал ему уроки высокого рыцарского искусства.

Раймонд едва заметно улыбнулся, и Джулиана с подозрением осведомилась:

— Что еще за уроки?

— Ну, например, снимать стальные перчатки зимой, когда собираешься пописать на морозе.

Джулиана закрыла себе рот рукой, попытаясь сдержаться, но не смогла и расхохоталась.

Раймонд подождал, пока она успокоится, потом взял ее руку и приложил к своей груди.

— У парнишки доброе сердце. Ему пришлось вынести немало горя, но мы с тобой можем сделать его настоящим мужчиной. Не заставляй меня прогонять его.

Джулиана посерьезнела. Она чувствовала, как под ее ладонью бьется его сердце, вздымается его грудь. Улыбка Раймонда согревала ей душу, а еще Джулиана поняла, что слишком запуталась в паутине. Однако, в отличие от той паутины, которую сплетал сэр Джозеф, Раймонд пытался запутать ее в тенетах куда более соблазнительных.

— Ладно, можешь его не отсылать, — неохотно сказала она.

— Вот и умница. — Раймонд с облегчением поцеловал ей руку.

Джулиана свирепо прошипела:

— Ты просто осел! Ты ни черта не понимаешь!

Раймонд обескураженнц спросил:

— В каком смысле?

Она выдернула руку:

— Мне больше не принадлежит моя жизнь! Ни мое тело, ни мой замок!

Его лицо потемнело, и Джулиана поняла, что перегнула палку. Раймонд прижал ее к стене и крепко поцеловал в губы. Охваченные страстью, оба забыли обо всем на свете. Джулиана сладко простонала, Раймонд нетерпеливо вздохнул. Оторвавшись от ее уст, он сказал:

— Твоя жизнь, твое тело, твой замок принадлежат мне. Помни об этом. — Он поцеловал ее еще раз. — Заруби себе это на носу.

Когда он отодвинулся, Джулиана выкрикнула:

— Да ты — всего лишь маленькая бородавка на моем носу, понял?!

Затем развернулась и бросилась вниз по лестнице. На ступеньках она столкнулась с Дагной и Валеской. Из коридора доносились сердитые шаги Раймонда.

— Вы подслушивали? — набросилась Джулиана на старух.

— Да. Мы слышали, миледи, и ваш разговор с сэром Джозефом, и ваш разговор с Раймондом, — доложила Валеска. — Надо сказать, что вы нас сильно разочаровали.

Джулиана тяжело вздохнула и сделала попытку увернуться от назойливых старух, но не тут-то было.

Валеска взглянула на свою товарку и сказала:

— Пора научить малышку, ругаться по-настоящему.

Дагна с осуждением кивнула:

— Давно пора. В моей стране, миледи, с такими жалкими ругательствами уважения не завоюешь.

— В моей тоже, — кивнула Валеска. — К примеру, миледи, «бородавка» — слово неплохое, но «волдырь» звучит гораздо лучше.

— А еще лучше «чирей», — добавила Дагна, наклонившись к Джулиане с другой стороны.

— Верно, сестрица, ты говоришь правильно. — Валеска наставительно воздела узловатый палец. — Например, миледи, вы обозвали Раймонда «чирьем». Хорошо. Теперь нужно найти место, куда его поместить. Нос — это неудачно.

— Разве что если он… — хотела вставить Дагна, но Валеска ее перебила.

— Не будем усложнять. Нос — это нос. Ничего особенного в нем нет. Поэтому лучше было бы поместить «чирей», то есть Раймонда, на какое-нибудь более обидное место.

— Я бы отдала предпочтение заднице, — хихикнула Дагна. — Вы могли бы обозвать его «чирьем на вашем заду». Правда, тогда возникнет вопрос, каким образом вы этот чирей заработали?

— Верное наблюдение, — кивнула Валеска. — Но мы должны научить леди Джулиану ругаться по всей форме. Что такое «бородавка»? Смех да и только.

— Прекратите! — Джулиана заткнула уши руками. — Это ужасно, это вульгарно! Что вы ко мне пристали? Разве можно придавать такое значение низменным вещам?

Старухи смотрели на нее с невинным видом.

— Иногда, — начала Валеска.

— …Вещам незначительным придают важность… — продолжила Дагна.

— …Чтобы скрыть свои истинные мысли или чувства, — закончила Валеска.

Джулиана отвернулась, чтобы не видеть их пронзительных глаз, а старухи наблюдали за ней с живейшим любопытством. Наконец освободившись от них, Джулиана спустилась в винный погреб и сидела там до тех пор, пока не утих сумбур в ее душе. Она поклялась себе, что будет держаться подальше и от Раймонда, и от его оруженосца. Так оно спокойней.

Не приближайся ко мне, мысленно молила Джулиана. Не трогай меня.

Тот, кого она имела в виду, покачивался рядом в седле. Издали доносилось пение пьяных крестьян. Плащ Раймонда развевался на ветру, под ним виднелись новый камзол и туника.

Когда Раймонд обнаружил этот наряд, разложенный на постели, во взгляде его загорелось торжество. Джулиана пролепетала, что это подарок, что она как хозяйка замка должна снабжать всех одеждой, вот она и решила…

Он ей не поверил. Потрогал тонкую ткань, ос-мотрел вышивку и решил, что Джулиана наконец сдалась. Пусть не сказала этого вслух, но дар означает именно капитуляцию.

И вот теперь его черные волосы поблескивали в лунном свете. Он был похож на духа зимы, наблюда-ющего за праздником, устроенным в его честь. На жену Раймонд поглядывал таким взглядом, что у нее замирало сердце.

«Не приближайся ко мне! Не трогай меня!»

— Миледи, полейте сидру на яблочного человечка, — красный от собственной дерзости, попросил ее Тости. — Когда невеста это делает, больно хорошие, сладкие яблочки родятся на следующий год.

— Я вижу, леди Джулиана обзавелась еще одним поклонником! — воскликнул Жоффруа и язвительно расхохотался.

Изабелла вторила мужу. Родители Раймонда успели уже здорово выпить.

Француз-зодчий тоже покачивался, с трудом удерживаясь в седле.

Тости насупился, но с места не сошел. Дело было так: после пира в замке господа решили устроить себе забаву — посмотреть, как веселиться чернь. В лунном свете спустились они к деревне, выпили там пива и восейла, да так увлеклись, что едва ворочали языками.

Стараясь не обращать внимания на холодный ветер, Джулиана ласково улыбнулась простолюдину, думая: «Давай, Тости, помоги мне. Встань между нами, загороди меня от его взгляда». Вслух она сказала:

— Конечно. Почитание деревьев в Двенадцатую ночь — почетнейшая из моих обязанностей.

Она хотела спуститься с лошади, но тут подошел старый отец Тости.

— Его милость тоже должен плеснуть сидром. Ведь он такой же новобрачный, как и вы, миледи.