Сложный выбор - Слава Доронина

В груди распирает, когда он смотрит на меня так. Эмоции накрывают с головой.

— А у тебя какое-то было?

— Что?

— Прозвище.

— В институте. В шутку называли Паблик Пикассо, — признается Вова неожиданно быстро.

— Из-за твоего увлечения рисованием?

— Да, мне девочек нравилось рисовать на парах. Одна из постоянных натурщиц создала в соцсетях страницу с этим никнеймом и фотографировала мои работы, а потом выкладывала их в сеть. Уверен, они все еще там.

— Ты меня заинтриговал.

Хочу вырваться из хватки Вовы и взять телефон, чтобы забить в поисковике его прозвище, но мне не позволяют.

— Потом посмотришь, — правильно поняв мой замысел, говорит Третьяков.

— А как ты их рисовал?

Вова наклоняется ниже, наши губы почти соприкасаются, отчего по телу бегут мурашки.

— Много вопросов задаешь.

— И все-таки…

— Там все безобидно. Почти.

— Правда? Моя психика останется цела?

— Разве стал бы я тогда признаваться?

Вова слегка толкается в меня каменным членом. Дыхание у обоих срывается.

— Чтобы ты знала: только тебя приятно рассматривать часами и запечатлевать потом в альбоме каждую твою черточку.

Вовина ладонь перемещается на шею, собирает мои волосы в кулак и оттягивает голову назад. Каждый раз умираю, когда он так делает. Мне нравится чувствовать его власть. Жду, что сейчас поцелует, но вместо этого Вова проводит губами по виску, целует за ухом. Как-то особенно нежно и трепетно. Ноги моментально становятся слабыми. На душе сумбур. Еще несколько мгновений назад я сгорала от ревности, а сейчас ощущаю возбуждение Третьякова, его сумасшедшую энергетику и сама ныряю в омут безумия, позабыв обо всем.

Тянусь и целую в губы первая. Вова отвечает незамедлительно. Его влажный язык устремляется навстречу моему. Теперь каждый идет напролом и желание лишь одно: чтобы Володя поскорее оказался во мне. До дрожи и подгибающихся пальцев на ногах. Чтобы двигался и ласкал так, как умеет только он.

Вова разводит мои колени в стороны и тянется к полоске белья. Внизу живота сильно пульсирует. Если он потрогает меня там, это станет освобождением. Несдержанно стону, обнимая Вову за плечи и испытывая подобие облегчения, когда он безошибочно угадывает мысли.

— Ох… Еще… — прошу я, вздыхая.

Перед глазами рассыпаются искры. Словно завороженная, наблюдаю, как Вова свободной рукой спускает брюки, освобождая член.

Я сбилась со счета, сколько раз мы это делали, и без ума от наших вспышек страсти.

Вместо пальцев влажных складок касается разгоряченная плоть. Слегка надавливает, скользит туда и обратно, и лишь потом член полностью погружается в меня, срывая с губ протяжный стон.

Вова двигается неспешно, размеренно наращивает темп, но оргазм все равно обрушивается слишком быстро. Я содрогаюсь в любимых руках и думаю о том, что еще один прекрасный вечер поместится в копилку счастливых, сладостных воспоминаний.

— Хватит, Настя, — говорит Вова, наблюдая за тем, как я сервирую стол и по сотому кругу проверяю, ничего ли не забыла. — Все пройдет хорошо. — Он подходит вплотную и опускает руки мне на плечи, заставляя отвлечься от важного дела.

— Хочу, чтобы прошло идеально. Ума не приложу, как было принято у вас дома, — отвечаю растерянно. — О том, как живут обеспеченные люди, я знаю мало, да и у нас все очень просто.

— Я предлагал взять помощницу, ты же сама отказалась.

— Потому что мы недавно закончили ремонт. Толпы людей жутко нервировали. После рождения Даши обязательно кого-нибудь подыщу, а пока хочу тишины и уединения. Клининг для поддержания чистоты меня более чем устраивает. Все остальное умею сама. Мне нравится о вас заботиться.

— Делай, как тебе комфортно. — Вова целует меня в макушку. — Я поехал встречать мать. Скоро будем.

Киваю, пытаясь побороть волнение. Напоминаю себе, что сама настаивала на том, чтобы Ольга Георгиевна приехала до родов, а не после. К тому же отцу Вовы стало значительно лучше. Как знать, может, рассказ жены вдохновит его приехать в следующий раз вместе? Как бы там ни было, ни одна женщина не останется равнодушной к детям единственного сына. По крайней мере, я очень хочу на это надеяться.

Вова уходит. Еще раз окинув кухню внимательным взглядом, я иду к Денису. Сын, как всегда, сидит за столом и увлеченно рисует. На этот раз картину, которую они начали вчера с Вовой. Татьяна Павловна советовала подыскать Денису нового учителя, чтобы помочь развить талант. Похоже, мы нашли своего наставника. У папы и сына в этом плане полное взаимопонимание.

У меня перед глазами не было примера, какой должна быть настоящая семья, но я всегда точно знала, что отец и мать обязаны одинаково участвовать в жизни своего ребенка. Независимо от того, кто и какой вклад вносит в семью, кто и сколько зарабатывает, как сильно устает. После рождения сына переживала, что буду воспитывать Дениса одна и он не узнает отцовского тепла. Хорошо, что это не так.

— Красиво, мам? — спрашивает Денис и тычет пальцем в картинку.

— Да. — Я глажу его по волосам и сажусь рядом.

Беру чистый листок и тоже пытаюсь чем-то себя занять, иначе сойду с ума от ожидания.

— Что это? — спрашивает Денис, взглянув на мой рисунок.

— Кот. Разве не похоже?

— Нет, — хохочет сын. — Это мало похоже на кота.

— Не умею я рисовать, — пожимаю плечами. — Зато пою хорошо.

— Это да, — довольно кивает Денис. — Люблю, когда ты поешь мне перед сном.

— Ну вот видишь. У каждого свой талант.

— А бабушка скоро приедет? — интересуется Денис, отложив карандаши в сторону. — Это мы для нее с папой рисуем.

— Домик на берегу моря? — удивляюсь я.

— Да, папа сказал, что это секрет, но у меня от тебя их нет, ты же знаешь, — со всей своей детской непосредственностью произносит Денис. — Когда родится сестренка, мы на лето все вместе поедем отдыхать в наш дом на берегу моря.

Сомневаюсь, что Вова сказал это просто так: Третьяков не бросает слов на ветер. Скорее всего, дом и правда есть. Или в планах. Я расплываюсь в широкой улыбке.

Порой происходящее кажется прекрасным сном. Особенно в последние несколько месяцев. Они наполнены теплом, лаской, нежностью и что самое главное, уверенностью. Я мечтала о крепкой семье, как у Алены и Нелли, но и подумать не могла, что буду такой же счастливой, как они.

— А какая моя бабушка, мам? — отвлекает меня Денис от размышлений.

— Сейчас увидим. Ты только сразу ее бабулей называй. Ей будет приятно.