Растворяясь в ярком свете - Джессика Кусд Эттинг

– Все дело в ДНК, – напоминаю я. – Над ней никто не властен.

– И все же лучше бы это была я! – Она снова принимается плакать. – Я бы с радостью поменялась с тобой местами. В любое время. Хочу, чтобы ты это знала. – Мы встречаемся взглядами. – Хоть бы БиГи была у меня! Жаль, что ничего нельзя изменить.

Слова сестры наполняют меня печалью. Обнаружься болезнь у нее, я бы не пережила. Невыносимо было бы наблюдать ее в подобном состоянии и знать, что ничем не могу ей помочь.

То же самое она чувствует сейчас по отношению ко мне. Брук вовсе не везунчик. Болезнь Гентингтона ни одного члена семьи не щадит – это мне теперь известно наверняка.

Подчинившись порыву, я изо всех сил обнимаю ее худенькое, как у эльфа, тельце.

– В том, что происходит, нет твоей вины. – Эти слова рассеивают последние крупицы гнева к ней, и я еще крепче сжимаю ее в объятиях, как делала, бывало, в детстве, умоляя ее не ходить на детский праздник или иное мероприятие, куда мне нельзя было ее сопровождать.

Брук выдыхает, а когда заговаривает снова, ее голос едва различим.

– Хоть ты и заверила, что не испытываешь ко мне ненависти, я бы не стала тебя винить, если бы это было так.

– Это не так, – уверяю я, решив во что бы то ни стало заставить ее почувствовать себя лучше. – То, что больна именно я, не лишено смысла. У тебя вся жизнь расписана, как по нотам. Миру нужен такой блестящий юрист, как ты. А кого общество лишится в моем лице? – Всего лишь человека, который откладывает все дела на потом. Я даже в колледж не пойду.

Брук резво поворачивается ко мне.

– Что ты такое говоришь?

– Ну, в общем, я облажалась. – Я рассказываю ей об анкете про состояние здоровья, но то, что еще несколько ночей назад казалось стройным логичным рассуждением, теперь вдруг представляется куда менее обоснованным.

Брук внимательно меня выслушивает, будто я ее новый клиент, и мысленно сортирует информацию по полочкам, готовясь выстраивать линию защиты.

– Ты списывалась с тренером Джейкобсон? Уверена, что она сумеет убедить приемную комиссию сделать для тебя исключение.

Но я по-прежнему сомневаюсь, что хочу этого. Во всяком случае, в моей ситуации.

– В своем последнем письме она особо подчеркнула про «никаких исключений». Поверь мне, я досуха исчерпала лимит ее доверия. – Я ковыряю землю мыском кроссовки. – Думаю, ей не составило труда найти мне замену. Вероятно, уже нашла.

– Да ты шутишь, Эббс? Иногда мне кажется, что ты сама себя недооцениваешь. – Она смотрит на меня так, будто это я – старшая сестра.

– А ты когда к учебе возвращаешься?

Она понуро опускает плечи.

– Как только смогу взять себя в руки.

– Не припомню, чтобы у тебя раньше были с этим затруднения.

– В общем, ничего особенного, – поспешно заверяет она, но на ее лицо будто черная туча наползает. Я присматриваюсь к сестре повнимательнее. – Ну ладно, скажу. У меня проблемы со сном. И постоянные боли в желудке, от которых невозможно избавиться. Доктор Голд уже подбирает мне подходящее лечение, так что, надеюсь, скоро мне станет легче.

Я беру ее за руку. Больно видеть свою сестру-отличницу в таком состоянии!

– Я запланировала встречу со своим куратором перед началом следующего семестра, – добавляет она чересчур воодушевленным тоном. – Надеюсь, что к тому времени я отредактирую свой жизненный план и смогу все с ней обсудить.

Меня захлестывает чувство чего-то знакомого.

– Это новый жизненный план? Посвятишь меня в него?

– Я намерена положить конец болезни Гентингтона.

Я внимательно всматриваюсь в лицо сестры, ища признаки того, что она повредилась рассудком, но она предельно собранна.

– Я абсолютно серьезна. Это и правда мой новый жизненный план. Какие бы средства ни потребовалось для этого собрать, какие бы медикаменты ни лоббировать – или, к примеру, выступить за улучшение системы медицинского страхования, – я готова на что угодно, лишь бы был создан подходящий для тебя препарат.

– Не напрягайся ты так, – советую я, чувствуя себя, однако, польщенной столь яростной преданностью с ее стороны.

Брук улыбается, и напряжение рассеивается, утекает, как вода из ванны, откуда вытащили затычку. Она кладет голову мне на плечо.

– Я скучала по тебе, Эббс.

– И я тоже. Не окажешь ли мне услугу?

– Испытываю искушение ответить: «Проси что угодно». Хотя на самом деле меня это пугает.

– Я хочу, чтобы вернулась настоящая Брук. Мне не нужна эта лакированная версия. Не смей утаивать от меня свои беды.

– В моем окружении полно людей, кому я могу пожаловаться. А вот кто точно не заслуживает слушать мои стенания, так это ты.

– Что, если тем самым ты лишь делаешь хуже? Ну, вроде того, что жизнь у Брук такая идеальная, в ней не место ничему плохому. Я от подобных рассуждений только сильнее расстраиваюсь.

– Возможно, ты и права, – соглашается она. – Однако если тебе надоест слушать мои жалобы на занудную соседку по комнате или сломавшиеся щипцы для завивки, просто вели мне заткнуть пасть.

– Заметано.

Ощущая небывалый прилив энергии, мы поворачиваем назад. Фотографируемся вместе у каждого утеса, критически рассматриваем, что получилось, и наконец выбираем снимок, который нравится нам обеим. Я отправляю его маме, и она в ответ присылает пятнадцать сердечек. Ясно, что воссоединение сестер стало для нее большим облегчением.

– Нам нужно обсудить еще одну вещь, – осторожно говорит Брук, глядя на проскользнувшую у нас под ногами ящерку. По тону голоса я тут же догадываюсь, о чем речь. О папе.

– Брук, я не могу.

– Мы должны, Эббс. Ты, конечно, думаешь, что отлично понимаешь, каково ему сейчас, но все же позволь кое-что тебе рассказать.

– Прошу тебя, давай не сейчас. Я как выжатый лимон.

Ожидаю, что сестра начнет спорить со мной, но она и сама выглядит истощенной. Или, возможно, припоминает все, что я наговорила ей вчера, и в самом деле прислушивается к моим словам.

– Что ж, справедливо. Пока, во всяком случае.

Пока, во всяком случае. Слова звучат у меня в голове снова и снова, словно эхо летит по каньону. Интересно, сколько продлится это «пока»?

Незадолго до заката мы достигаем заключительного отрезка тропы, который, изогнувшись, приводит обратно на пляж. Вдалеке замечаю Кертиса, скользящего по волнам на своем кайтборде. Проверяю, нет ли поблизости Бена с камерой, но не нахожу его.

Брук замедляет шаг, чтобы понаблюдать за Кертисом.

– Он – не тот, кем кажется.

Я вспоминаю наш с Кертисом разговор тогда на уступе.