Языковая структура - Алексей Федорович Лосев

предполагают тот или иной контекст речи, который каждый раз и модифицирует по-своему основную фонему. Значит, для понимания фонемы нужно допускать существование всякий раз особого звукового контекста для фонемоидов. Этот контекст и заставляет интерпретировать данную фонему в том или ином смысле. Следовательно, то, что мы выше назвали интерпретирующей стороной сигнификации, является именно тем, без чего мы не могли бы определить фонемоида, а, следовательно, и самой фонемы. И далее, что это за контекст – речь? Всякая живая человеческая речь есть не что иное, как разумное жизненное общение между разными человеческими субъектами, между разными человеческими сознаниями. Следовательно, уже в фонеме ясно ощущается ее коммуникативная природа. Без коммуникации нет языка, а значит, нет и языковых фонем. Можно ли в таком случае отбросить в фонеме то, что выше мы назвали интерпретирующе-коммуникативной функцией языка?

Далее, чем определяются и откуда берут свое начало фонемоиды? Только из контекста речи, поскольку именно он и приводит фонемоиды к их бесконечно разнообразным изменениям. Но можно ли в процессе живой речи при употреблении фонемоидов не предицировать их как составные элементы речи в отношении самой этой речи, и может ли язык забывать о том, что весь данный ряд фонемоидов относится к одной фонеме? Ведь если бы здесь не происходило постоянного предицирования, то слово «водный» мы не производили бы от слова «вода», а произнося слово «водопровод», мы не соотносили бы его первое «о» с тем же самым «о» в слове «вода». Фонемоиды бесконечно разнообразны, но в живой речи все они идентифицируются друг с другом и все являются тем сказуемым, чье подлежащее есть данная фонема. В живом потоке речи все элементы речи настолько тождественны между собою, что мы даже забываем об их существовании. А если мы будем абсолютно отличать каждый фонемоид от других, вся наша речь рассыплется на ряд механически связанных между собою и дискретных по отношению друг к другу звуков. Следовательно, сигнификация в своей предицирующе-контекстуальной функции необходимейшим образом присутствует даже на всякой фонематической ступени.

Наконец, было бы совершенно неразумно отличать существование в фонеме и в ее фонемоидах разносторонних позитивно-негативных актов. Живая, речь во всяком случае есть нечто позитивное; и позитивность эта есть сплошное и неразличимое становление, поскольку в живой речи мы совершенно не пользуемся никакими представлениями о взаимно-изолированных и дискретных звуках. Почему же в таком случае наша речь имеет определенного рода смысл, и почему все эти звуки, которые забываются нами в живой речи, все же необходимым образом существуют и даже определяют собою нашу речь? Это происходит потому, что живая речь есть, во-первых, сплошное и неразличимое становление, а во-вторых, нечто вполне различимое и раздельное, нечто осмысленное и даже коммуникативно-значимое. Можно ли в таком случае забывать в наших определениях фонемы и фонемоида о диалектике как об единстве противоположностей (в данном случае утверждения и отрицания)?

Когда мы вместо «Иван Иванович» говорим «Ванванч», то фонетически наше произношение настолько отлично от того, что мы хотели произнести, что кажется, будто здесь только и существует категория различия. На самом же деле в этом «Ванванч» мы прекрасно узнаем «Ивана Ивановича». Значит, пользуясь фонемоидами, мы ничуть не забыли о лежащей в их основе фонеме, но отождествляем то и другое. И когда мне говорят: «Здраст, Ассей Федч.» – то и приветствующий меня человек, и я сам, несмотря на все отличие произнесенных здесь фонемоидов, легко отождествляем их и между собою, воспринимая их как нечто целое, и с лежащей в их основе фонемой «Алексей Федорович». После этого, я уже не знаю, как может наша наука о языке в учении о фонеме и фонемоидах обойтись без диалектического самотождественного различия или самодвижного покоя. Без этого элементарнейшего требования диалектики нечего и думать конструировать ясную и понятную категорию фонемы.

§ 5. Структурно-фонематическая сигнификация

До сих пор мы говорили о единичных фонемах, имея в виду их качество. Однако сам собою возникает вопрос и о целом комплексе таких фонем. Такой комплекс различных фонем может иметь тоже сколь угодно широкую смысловую нагрузку; и эта смысловая нагрузка в первую очередь может рассматриваться с точки зрения взаимоотношения входящих в нее фонем. Тут можно брать какие угодно сочетания фонем и всякое такое сочетание, даже в целом бессмысленное, обязательно имеет свой смысл в пределах непосредственной значимости самих же этих фонем. Поскольку, однако, таких бессмысленных нагромождений фонем может быть сколько угодно, мы не будем их приводить, но стоит привести такие сочетания фонем, которые уже в самой своей структуре несут нечто осмысленное. Структура всякого предмета, вообще говоря, есть его единораздельная цельность, или та или иная система отношений между его частями, включая также и отношение его частей к нему как к целому. Приведем некоторые примеры таких фонематических структур, которые в языке обладают определенной смысловой нагрузкой.

Такова, например, структура – согласный, гласный и опять согласный звуки. Таков ряд: пал, пел, пил, пол, пыл; или – бал, бел, бил, бол (в составе слова «футбол»), был.

Структура – два согласных, гласный и один согласный: бдил, брак, брал, брат, бред, брёл, брил, граф, грек, грел, грех, грим, гроб, крал, крах, пред, прел.

Структура – согласный, гласный и два согласных: бокс, лоск, мозг, мост, пост, пуск, тост.

Структура – два согласных, гласный и еще два согласных: блеск, грамм, грипп, плеск, треск.

Структура – три гласных, разделенных между собою согласными: наводил, наколол, напевал, приходил, собирал, удирал, умирал.

Все приведенные сейчас примеры имеют в языке ту или иную полноценную значимость. Но мы отвлеклись от этой полноценной значимости слов и сосредоточились только на их фонематической стороне. Но и эту фонематическую сторону мы взяли не со всей присущей ей качественностью, но только структурно. При этом слов с такой структурно-фонематической значимостью оказывается в языке очень много, и эта структурно-фонематическая значимость во всех словах одна и та же. Значит, если мы эту структуру узнаем среди массы всех возможных фонематических нагромождений, то она есть нечто определенное и везде совершенно одинакова. Но раз она везде одна и та же, она, во-первых, есть нечто общее, а во-вторых, она везде является и чем-то единичным, получая разную окраску от общего фонематического фона. А в таком случае для структурной фонемы требуется своя особенная сигнификация. Так мы и назовем эту сигнификацию структурно-фонематической, в отличие от указанной у нас выше общефонематической сигнификации.

§ 6. Односторонность и некритичность многих терминов, привлекаемых для определения фонемы

Прежде чем перейти к более сложным языковым уровням,