Совок-4 - Вадим Агарев

керосинить на семейство Вязовскиных. — У меня здесь все в материалах дела отражено! — достав из портфеля подшивку, я протянул ее партийному чиновнику.

Партиец от ознакомления не отказался и с полчаса с вниманием листал дело. Мне даже показалось, что он что-то понимает в просматриваемых документах.

Вернув мне материал, товарищ Лобачев оживленно заерзал на стуле и азартно забарабанил пальцами по столу.

— Ты комсомолец, Корнеев? — состроил он проникновенное выражение на своем толстом, но принципиальном лице.

— Так точно! — в который уже раз, как ванька-встанька, вскочил я со стула.

— Да сиди ты! — нетерпеливо махнул рукой обкомовский товарищ, — А, если ты комсомолец, Корнеев, то тогда ты должен понимать, что таким вот, как ваш майор Мухортов, в советской милиции не место! Ты понимаешь это, лейтенант?

— Понимаю! — дважды с готовностью кивнул я принципиальному партийцу.

— А раз понимаешь, пиши! — товарищ Лобачев, перегнувшись через стол, положил передо мной лист бумаги.

— Чего писать, Владимир Петрович? — стараясь не переигрывать, изобразил я верноподданного идиота.

— А как все было, так и пиши! — распорядился ум, честь и совесть нашей эпохи. — Прокурорская помощница заявительниц уже опросила и завтра все бумаги мне привезет. Так что недолго вашему Мухортову служить осталось! В народное хозяйство пойдет! Хвосты коровам крутить!

С писаниной я управился за полчаса. После этого, еще минут пять товарищ Лобачев разбирался с моими каракулями. И в результате остался доволен изложенным. На двух страницах я в хронологическом порядке расписал суровую, но абсолютно объективную реальность. Ничего не прибавляя и не убавляя. Но и этого, по моему расчету, Мухортову должно будет хватить. Мне уходить из райотдела было некуда, значит, уйти должен он. Остаться с таким ленинцем в одном подразделении мне было никак невозможно. Именно поэтому мне и понадобилось разбирательство мухортовских художеств вынести на уровень горкома, а лучше, обкома. В районе он меня бы задушил, как котенка.

— Завтра ты пойдешь к своему прокурору, — начал уже в рабочем порядке давать мне указания руководящий и направляющий обкомовец, — Санкцию на арест того вонючего мерзавца он тебе даст, за это ты не волнуйся! Ты всё понял, лейтенант?

— Так точно, понял, Владимир Петрович! — только что не щелкнул я каблуками.

— Ну и отлично! Иди, служи, Корнеев! — смилостивился товарищ Лобачев.

Я засунул дело в портфель и подхватив со стула куртку с шапкой, быстро покинул кабинет. Надо было успеть до конца рабочего дня посетить прокуратуру Октябрьского района. Такого рода дела, как и любовь, нельзя пускать на самотёк. Такими делами надо заниматься. И с полной самоотдачей.

Перед дверью в кабинет Анны Романовны Злочевской я стоял уже через двадцать минут. Манерничать не стал и сразу вошел. Нюрка сидела за столом и стрекотала на машинке. Сегодня она почему-то оказалась в цивильном и оттого была еще более хороша собой. Мысленно я отметил, что в данном конкретном случае, наши с донором вкусы совпали. Интересно, насколько близкими были мои отношения со Злочевской?

— Нюра, замри! — даже не поздоровавшись, выдал я команду прокурорской девушке.

Злочевская не замерла, но тыкать пальцами в механический агрегат времён очаковских, прекратила. И удивленно захлопала ресницами. Я подошел к нй и взяв за подбородок, повернул её голову вбок, в профиль к свету.

— Точно! Вылитая она! — я отпустил нюркин подбородок, отошел от неё к окну и со вселенской грустью Байрона уставился в вывеску хозяйственного магазина, который виднелся напротив через дорогу.

— Ты чего, Корнеев? — покрутила она пальцем у правого виска, — Совсем с ума сбрендил?

— Так давно уже сбрендил, душа моя! — рассеянно вздохнул я, не оборачиваясь, лишь искоса контролируя нюркины реакции, — С тех самых пор, как тебя увидел, так и сбрендил! Всё-таки правильно ты сделала, что бросила меня! — очнувшись, я повесил куртку на вешалку и присел рядом.

— Почему? — вырвалось у прокурорской помощницы и она покраснела.

— Потому-что, Анна Романовна, что хороши вы необычайно! Ослепительно хороши! А, если серьезно, то коли бы ты меня не бросила, мне бы тогда повсюду пришлось ходить за тобой с ружьем. Охраняя тебя и мучаясь ревностью. Уж больно ты, Нюрка, красивая! И, особенно, сегодня! Так-то, я давно уже тяготился вопросом, кого же ты мне напоминаешь? А вот вошел сейчас, увидел тебя и сразу все понял! — при последних словах мне пришлось заменить на лице восторженность на легкую и возвышенную печаль.

— Что? — еще больше покраснела растерянная прокурорша Злочевская, — Что ты понял?

— Что ты, Нюра, вылитая Софи Лорен! Только красивее гораздо! Во много раз красивее! — убежденно заявил я помощнице прокурора. — А, если бы у тебя еще на левой груди родинка была, то тогда вас и вовсе различить было бы невозможно.

Анна Романовна окончательно залилась краской и уже не скрываясь принялась высматривать на моем лице признаки изощрённого глумления. Но покерфейс я на нём удержал.

— Ань, дай мне посмотреть, что там Печенкина с Котенёвыми написали? — тихонько попросил я, заметив, что Злочевская достав маленькое зеркальце, с любопытством рассматривает в нем свое отражение.

Не отрывая глаз от мордогляда, Нюрка взяла с края стола стопку скрепленных между собой бумажек и протянула их мне.

Ознакомившись с объяснениями всех трех заявительниц, я удовлетворенно положил их на место. Анна Романовна меня не подвела. Интересанток она опросила хорошо. Даже нужные акценты расставила там, где следовало. Как нужно мне, а не Мухортову и не Вязовскиным. И барышни, включая златозубую маман Зинаиды, тоже нужной мне правды не утаили. И про неподобающее поведение семейства Вязовскиных, и про злоупотребившего своим служебным положением замполита Мухортова они выложили всё, что было на самом деле.

— Завтра весь собранный материал по жалобе на тебя я в обком повезу! — важно сообщила мне Нюрка, — Будем там решать, что с тобой делать!

— Нюра, я тебе и без обкома скажу, что со мной делать, за это ты не волнуйся! — я встал и потянулся, широко раскинув руки, — Могу даже прямо сейчас, ты только дверь на ключ закрой.

Помощник прокурора начала набирать воздух в легкие, а я легонько щелкнул ее по носу и не дожидаясь реакции, в три шага покинул кабинет. Надо было торопиться на вечернюю оперативку в родную контору.

Хорошо, что в этом времени нет на дорогах видеокамер. А для решения вопросов с гаишниками в