Легкая поступь железного века - Марина Кравцова

— Прошу прощения, сударь, — сказал Ушаков, — за некоторые… хм… неприятности, которые мы были вынуждены вам доставить. Надеюсь, что сейчас мы разрешим кой-какие недоумения, и вы, вполне возможно, будете свободны.

Александр в свою очередь любезно улыбнулся на это «вполне возможно», но ничего не ответил. Он ждал. Ушаков решил, что затягивать молчание смысла нет.

— Александр Алексеевич, — продолжил он таким тоном, словно был давним добрым знакомым Александра. — Ведь не пустяшный разговор у нас с вами, да… Дело о покушении на жизнь Ее Императорского Величества — не шуточки! Слава Богу, виновные повинились и наказаны. Но дело сие, скажу я вам, столь запутанное, что до сих пор работы остается непочатый край. Так уж прямо и хочется попросить: ну уж пожалейте вы нас, убогих, господа подозреваемые!

В ответ на эту неожиданную издевку Александр усмехнулся. «Ничего, — довольно подумал генерал, — скоро посмиренней глядеть станешь!»

— Поэтому прошу вас не тянуть с ответами на предлагаемые вопросы, — закончил он. — Так, — имя, звание…

Шешковский, вновь заменивший на сегодняшний день секретаря, — ввиду совершенной тайности взятого на себя самовольно Ушаковым дела, старательно записывал ответы Вельяминова на первые формальные вопросы.

— Так, — сказал генерал, когда с этим было покончено. — А теперь не угодно ли вам будет объяснить, Александр Алексеевич, какое касательство имел родной дядя ваш, полковник Василий Вельяминов к государевой преступнице Наталье Лопухиной?

— Никакого.

— Будто бы? Однако ж его довольно часто видели в кругу Натальи Федоровны.

— У нее многие бывали.

— Да, но откровенностью ее пользовались немногие. Господин Фалькенберг, вам близко знакомый…

— Простите, ваше превосходительство, — прервал Александр бегло текущую речь Ушакова, — я не имею чести знать господина Фалькенберга.

Андрей Иванович неприязненно поморщился, — конечно же, Фалькенберг был упомянут им вот так, вскользь, недаром, но он не ждал, что Вельминов осмелиться перебить его на полуслове. «Отметает всякий намек на знакомство с немцем, — подумал Андрей Иванович, — однако ж слишком поспешливо… Продолжим».

— Прошу дослушать, будьте любезны. Так вот, господин Фалькенберг, как и многие другие общие знакомцы Лопухиной и дяди вашего, подтверждает, что в обществе сей особы не раз слышал крамольные речи от господина Вельяминова. Так откуда же такая нелюбовь к священной Царской особе? Александр Алексеевич, вы, находясь на своей должности, кажется, должны были бы построже наблюдать за вашими сродниками. Или же… может быть, ваше особое положение и послужило причиной некоего соблазна?

Яснее выразиться было нельзя. Генерал смотрел теперь Александру прямо в глаза, и взгляд его уговаривал: «Произнеси одно имя! Мне пока что его произносить не с руки. Только имя и подпись под именем, — и ты свободен. И не просто свободен: мы отныне — друзья».

— Я не понимаю, ваше превосходительство, что вам угодно от меня, и чем могу я помочь в деле, к которому не имею не малейшего касательства.

— Советую понять, — промурлыкал Ушаков. — Может быть сейчас вы просто несколько растеряны? У вас будет достаточно времени для раздумий. Подпишите.

Ушаков взял у Степана допросные листы и протянул их Александру. Тот подписал после того, как пробежал их глазами.

Когда Саша вновь водворен был в камеру, она показалась ему еще мрачнее прежнего. «Я погиб! — думал Александр. — Он решил потрясти меня насчет вице-канцлера, копает под Бестужева! Просто так я не отделаюсь…»

А в это время Ушаков раздумывал: прав ли он или нет в своих рассуждениях? И нужно ли продолжать эту игру против вице-канцлера? Отправив на дыбу родственницу Бестужева по мужу, Анну Гавриловну, Ушаков долго прикидывал и так, и сяк, и наконец решил, что — вздор: Бестужев не при чем, и эта бабья крамольная болтовня вряд каким боком касается главы внешней политики. Теперь же генерал-аншеф вновь засомневался. По крайней мере… этот мальчишка Вельяминов… Нет, надо из него как следует все выжать. Сегодня он, Ушаков, виделся с Лестоком. Лейб-медик, старый друг Государыни, мрачен и надут — подкоп под Бестужева не удался. Вот бы ему, Лестоку, Сашку Вельяминова в руки, тот бы живым его не отпустил, это как пить дать, пока не вырвал бы заветное имя! Имя нужно одно — Бес-ту-жев… А может и впрямь перепоручить Сашеньку Лестоку, и дело с концом? Да, а ходатайство Разумовского за семейство Вельяминовых, а близость мальчишки к вице-канцлеру, которая может совсем другим — чем-нибудь весьма неприятным для него, Ушакова, обернуться?.. Нет, надо тайно… А потом… ежели крамолы не сыщется (в чем Андрей не был уверен), неплохо было бы мальчишку у Бестужева перетащить под свое руководство. Из него можно сделать что-то очень даже путное.

Несколько допросов прошли в том же духе, так что Александра стала тяготить кажущаяся непритворной любезность грозного генерала. В иные моменты, например, когда Андрей Иванович мило приглашал его присесть, Александр ловил себя на мысли, что ему просто хочется отвесить его превосходительству оплеуху. «Может быть, он этого и добивается?» — думал Саша. Наконец Ушакову самому надоела эта игра. И однажды Вельяминов проснулся среди глубокой ночи от грубого толчка, его стянули с постели и объявили:

— К допросу!

«Кажется, начинается», — подумал Александр, с трудом разлепляя ресницы. Его проводили (можно сказать — протащили) в знакомый кабинет, где освещенные средь ночного мрака скудным светом сальных свечей Ушаков и подручный его Шешковский смотрелись очень впечатляюще и грозно. Поблескивала звезда на мундире генерал-аншефа. Александр тупо уставился на нее — он не совсем еще проснулся, хотя сердце уже заколотилось так, что остатки сна должны теперь быстренько улетучиться. На этот раз Андрей Иванович не пригласил его присесть.

— Где Фалькенберг? — спросил он слету, едва Александр переступил порог.

— Не знаю.

— Так… «не знаю». Повторите ж еще раз, что вы не знакомы с ним, что вы никогда не интересовались человеком, ведущим игру против вашего начальника, который к тому же, как поведал нам граф Прокудин, собирался жениться на… Ну, об этом позже. Может быть, вы еще скажете, что и имя отца Франциска никогда не слыхали? Где и он-то, кстати? Не припомните, а? А может, вы и графа Прокудина никогда не встречали?.. Отвечайте, коли спрашивают на допросе! — рявкнул Ушаков.

— Но ваше превосходительство, — вяло улыбнулся Александр, — вы задали слишком много вопросов…

— На все — по порядку! Память должна быть, коль у Бестужева служишь. А?

— Ничего не могу сказать.

— Не можешь или не хочешь? Не отвечаешь? Значит, соглашаешься с тем, что причастен к исчезновению немца?

— Нет.

— И не знаешь его?

— Не было повода к знакомству.

— Не сомневаюсь. К явному. А невесту он у тебя все-таки отбил!

Александр вздрогнул.