Московские гастроли - Skif300

разговоре, заставили меня проникнуться к Цимлянскому подсознательной симпатией. К концу беседы, он воспринимался мной почти приятелем, которому можно было довериться в трудных обстоятельствах. Если это был просто профессиональный подход к вербовке агента – снимаю шляпу перед Профессионалом. Впрочем, подобные мысли, я отбросил как несущественные – у меня были свои интересы в нашем сотрудничестве. Знал то я многое, вот только как объяснить свою осведомлённость? Плюс, обратить её себе на пользу? Здесь, следовало всё хорошо обдумать.

Из прочитанных книг в будущем, я знал, что через два дня начальник московского охранного отделения фон Котен, в момент задержания опасного революционного рецидивиста получит неприятное ранение. Решил использовать это обстоятельство, чтобы войдя к нему в доверие, наладить с ним взаимовыгодные отношения. Нет, пытаться предотвратить инцидент в мои планы не входило. Пусть пока История идёт своим чередом. Но, вот засветиться и дать пару полезных безобидных советов – почему бы и нет? Цимлянскому сказал, что имею сведения, где скрываются боевики из эсеров-максималистов и анархистов, которые недавно убили игумена Свято-Екатерининской пустыни Мартирия. Тринадцатого сентября 1908 года он был застрелен во время попытки ограбления монастыря. Убийцы не нашли в его келье ничего ценного. Попав впросак, они скрылись, бросив свои паспорта в монастырской гостинице. Таких отморозков было не жалко. Мы договорились встретиться, в условленный день, чтобы вместе выехать на задержание. Подобные условия, я оговорил тем, что мне необходимо уточнить их место пребывания. Будто бы знаю преступников в лицо, и моё присутствие поможет провести операцию без нежелательных эксцессов.

13 декабря 1908 года подполковник фон Котен распорядился провести обыски в Мытищинском и Лосиноостровском дачных районов Подмосковья. Под расклад попала и дача некого Егора Власова.

Когда полицейский наряд во главе с жандармским офицером проник в находящуюся на втором этаже квартиру подозреваемого, жильца Власова слесаря Сидоркина, то из-за печки их встретили револьверные выстрелы. Чуть погодя, навстречу вошедшим с браунингом в руке выбежал сам Сидоркин. Получив лёгкое ранение, он замешкался – и его удалось обезоружить. Однако, первый стрелявший, воспользовавшись неразберихой, через коридор пробежал в чулан, откуда пробрался на чердак и забаррикадировался. При этом полицейские попали в ловушку, террорист контролировал пространство, отделяющее их от входа в квартиру. В этом момент, выстрелы привлекли случайно проезжающего мимо жандармского корнета Макри. Недолго думая, захватив для подмоги стражника, он храбро полез на чердак. Результат был неутешительным: Макри получил ранение в щёку, а стражник в живот. Оба скатились с лестницы, и полицейские смогли оттащить их в сторону. К сожалению, стражник вскоре скончался на месте.

К этому времени под руководством фон Котена и его помощника подполковника Пастрюлина прибыло подкрепление из Москвы. С ними был и мой новоявленный приятель ротмистр Цимлянский с вашим покорным слугой, то есть мной на подхвате. Именно мы дали наводку фон Котену на эту подозрительную дачу, чему он собственно не очень удивился, видно имел дополнительные сведения из других источников.

Прибыв на место, фон Котен распорядился прорубить потолок первого этажа, вызволив тем самым жандармский наряд из западни. Раненого корнета отправили в больницу. Тем временем, террорист сдаваться не собирался, продолжая упорно отстреливаться. Здесь, я немного опередил события, предложив через Цимлянского вызвать пожарных и выкурить боевика из укрытия, залив его ледяной водой. Идея была встречена доброжелательно. Ещё бы – ведь чуть позже наш фон приказал бы то же самое. Тем не менее, история пошла по намеченному пути. Фон Котен, ждать не хотел. Попытавшись проникнуть на чердак с другой стороны, он получил пулю в плечо, его помощник был ранен в грудь, а один из полицейских в локоть. Раненых отправили в Екатерининскую больницу. Руководство операцией перешло в руки Цимлянского. Прибыли пожарные и залили водой весь чердак. Мороз стоял нехилый, мокрый полуодетый террорист находился на чердаке уже пятнадцать часов, на все предложения сдаться отвечая: «Анархисты не сдаются!». Наконец, ротмистр отдал приказ вести огонь на поражение. Сначала боевик был несколько раз ранен, а затем убит пулей в голову. По другой версии, застрелился. Преступник оказался известным анархистом Лаврентием Ремизовым (Розановым), бывшим послушником, давно находящимся в розыске за убийства полицейских. Именно он, вместе с эсерами-максималистами Сидоркиным и Харламовым, убили иеромонаха Мартирия. Что интересно, по оперативным данным было установлено, что троица имела непонятные тесные контакты с будущим известным поэтом Владимиром Маяковским.

Забегая вперёд отмечу, что фон Котен за это дело был награждён орденом Святого Станислава второй степени. 9 января 1909 года по распоряжению министра внутренних дел Столыпина ему было выдано единовременное пособие на лечение в размере 1000 рублей. Шесть недель он провёл в постели, залечивая рану. В феврале Столыпин назначил ему новое пособие на сумму 1500 рублей, чтобы полковник продолжил лечение за границей. За рубеж глава московской охранки выехал по фиктивному паспорту, ибо поездка была ещё и прикрытием, чтобы встретиться с агентом Мойшей Рипсом, эсером, сбежавшим с каторги, незадолго до этого успешно завербованным полковником.

Вот с этого Мойши – и началось моё успешное сотрудничество с фон Котеном. При личной встрече, ещё в Москве, я предупредил его о «двойных стандартах» этого моего «брата по партии». Посоветовав, не встречаться с ним безоружным. Не знаю как на самом деле, воспринял совет полковник, но в Париже на встречу с Рипсом, он взял с собой револьвер. Это позволило ему не только избежать очередных ранений ("У меня оказалась одна огнестрельная рана головы (пуля скользнула по черепу), 10–12 рассеченных (Рипс бил его рукояткой пистолета по голове) ран и, кроме того, лопнула барабанная перепонка левого уха", - докладывал фон Котен в Департамент полиции), но и разбирательств с французский Фемидой. То есть открытого суда и газетных воплей о наглости русских жандармов, орудующих во Франции, как у себя дома. Это в будущем помогло ему в Петербурге, когда идеалист Джунковский уволил многих жандармских офицеров, обвинив их в нечистоплотности в делах и превышении служебных полномочий. Тогда он принудил полковника к отставке, припомнив ему провал во Франции и грязные слухи из французских газет. В общем, позже фон Котен, был мне очень благодарен за предупреждение, и мы с ним долго и плодотворно сотрудничали. Кстати, Цимлянский представил меня, как глубоко законспирированного сотрудника, внедрённого в партию социалистов-революционеров. Чему полковник совершенно не удивился, в охранке такое было в порядке вещей.

Что же касается Ривса, фон Котен не был на него в обиде. Тот предупреждал его о своём нежелании встречаться в Париже с российским резидентом. По мнению бывшего террориста в заграничной агентуре «протекало». Что оказалось правдой.