Разрешение на жизнь - Михаил Климман

И вовремя, потому что хозяин «копейки» все-таки принял решение остановиться прямо посреди дороги. Дорин едва успел нажать на тормоз, моля Бога, чтобы шедшая сзади «Мазда» держала достаточный интервал.

Но, как он ни старался, тормозного пути ему явно не хватило, он вывернул руль, и его выкинуло на разделительную полосу. Слава Богу, встречное движение было не плотным, «девятка», которой он подставил свой бок, успела увернуться, а идущая сзади «Мазда» приняла вправо, все-таки задев бампер «копейки». Оттуда вылезла разъяренная дама, явная хозяйка двух-трех палаток у метро, и начала поливать «Шумахера» виртуозными матюгами.

Андрей посидел несколько минут, приходя в себя, потом сдал назад, объехал «копейку» и «Мазду», отметив про себя, что у Толстого Славки точно такая же, и поехал дальше знакомой дорогой в аэропорт. Но через несколько секунд он повел себя почти так же, как только что «Шумахер», – неожиданно резко затормозил и начал сдавать вправо, не обращая внимания на гудки и возмущенные крики водителей.

Он вспомнил, где читал про купца и племянника – в статье Толстого про часы. Прижавшись к бордюру, Дорин полез в сумку. Поскольку летать ему раньше приходилось, мягко говоря, часто, он давно завел привычку держать специальную сумку для поездок. В ней всегда лежали туалетные принадлежности, бритвенный прибор и паспорт. Андрей только менял белье и добавлял то, что могло понадобиться при поездке именно в этот раз – сегодня, например, там лежали шахматы.

Он порылся в сумке – антикварный журнал, доставшийся ему от Найта после поездки в Прагу, лежал в самом низу. Дорин перелистал его и нашел статью. Да, точно вот это место: «…потому что известно, что их купил богатый русский купец». И все. Значит, про племянника ему рассказывал сам Толстый, когда они летели обратно.

Он набрал Славкин номер, подумав, как это стало удобно – не нужно ждать до Шереметьево, потом бегать в поисках жетона и работающего автомата, а звонить прямо с дороги. У Толстого было занято.

Андрей тронулся с места, времени у него было еще достаточно, поэтому можно было не гнать. Он опять набрал Толстого:

– Привет, Лень…

– Привет, кто это? – Толстый никогда никого не узнавал по телефону.

– Дорин.

– А, привет, Андрей. Как дочка? Как Лена?

Толстый был человеком доброжелательным и симпатичным, поэтому Дорин не стал отделываться общими фразами:

– Спасибо, все нормально. Дочка уже улыбается, а Лена вместе с ней. Она где-то совершенно фантастическую няню нашла, которая оказалась кандидатом медицинских наук.

– Да, бывает, – засмеялся Славка. – Ты чего звонишь? В гости, надеюсь, хочешь пригласить?

– Обязательно. Вот вернусь и позвоню с официальным приглашением, а сейчас считай, получил неофициальное.

– А ты куда?

– В Мюнхен.

Лимит светской болтовни можно было считать исчерпанным, и пора было переходить к основным вопросам. Андрей про себя заметил, что хотя в разговоре с Толстым и соблюдает некоторые условности, все равно, в отличие от недавнего общения с Альберто или Гуру, не чувствует себя, как на дуэли.

– Ты помнишь, говорил мне про русского купца, который купил какие-то сумасшедшие часы для своего племянника?

– Помню, конечно. «Сантос» наручный из белого золота фирмы Картье с механизмом Эдмонда Джагера, а что? – насторожился Славка.

– Имя этого купца известно?

– Конечно. Тогда такие часы кому ни попадя не продавали. Я уже пытался с этой стороны зайти, но у меня ничего не получилось, – вздохнул Толстый. – Сейчас посмотрю, у меня записано. А тебе все-таки зачем?

Повисла пауза, Дорин придумывал благовидную причину, а Славка искал что-то в документах.

– Рукавишников его фамилия, Василий Рукавишников. Тебе это что-нибудь говорит? – буквально повторил он вчерашний вопрос Андрея к Лене.

– Да, – почти шепотом сказал Дорин, – его племянника звали Владимир Владимирович Набоков.

– А кто это? – удивленно спросил Славка.

Дорин шел к табло, чтобы узнать номер стойки регистрации, по огромному залу Шереметьево, даже не замечая суеты вокруг. В глубокой задумчивости он поглядел на строчки, потом повернул направо. Ему показалось, что в толпе мелькнул Гуру, но это никак не отозвалось в его сознании. Уже на пол дороге он понял, что так и не помнит номер стойки. Пришлось вернуться и посмотреть еще раз. Оказывается, он первоначально все-таки шел правильно. Он автоматически взглянул на циферблат рядом с табло – времени еще оставалось немало.

«Значит, Набоков, – стучало у него в голове. – Безумно дорогие и редкие часы были подарены Набокову богатым дядей, и не исключено, что именно за ними и идет охота».

– Извините, пожалуйста, вы мне не поможете?

На Дорина умоляюще смотрела небольшого роста симпатичная женщина. Перед ней стояла багажная тележка, а рядом – огромный чемодан.

– Мои, наверное, запаздывают, я этого «монстра» поднять не могу, а стоять посреди дороги тоже глупо.

Андрей кивнул, на секунду подумав: а как же она дотащила сюда, в центр зала, свой багаж? Он опустил свою сумку на пол, двумя руками ухватился за «монстра», который оказался вполне подъемным, и поставил его на тележку.

Получив благодарный взгляд женщины, поднял свою сумку, показавшуюся ему после чемодана непривычно легкой, и отправился к таможенному «зеленому» коридору.

6 апреля, четверг

Я никогда этого не сделаю. Я никогда этого не делал и никогда не сделаю. Или я не Гуру. Все плохо, отчаянно плохо. Но я этого все равно никогда не сделаю. Хотя у меня есть все возможности, сумка, Алка согласилась, я все рассчитал. Но я этого не сделаю, как я не делал этого никогда и никогда не сделаю…

Тридцать пять, нет, тридцать шесть лет назад он искал очередную квартиру и приехал в Банный, чтобы найти маклеров. Их было двое – муж и беременная жена, и они сразу отвезли его посмотреть квартиру и все подошло, но денег у Гуру с собой не оказалось, слишком быстро все произошло, и они договорились, что он приедет вечером к ним домой. С деньгами и забрать ключи. И он приехал.

Там оказалось полно народу, человек шесть-семь, и Женя ждал своей очереди, когда раздался еще один звонок в дверь. Вошли двое, показали красные книжечки и потребовали оставаться на своих местах. Как потом выяснилось, один из клиентов пожалел сотню, которую должен был отдать маклерам за их работу, и стукнул в ментовскую.

Все прибывшие на вопросы двоих с красными книжечками о том, что они здесь делают, честно говорили, что пришли снимать квартиру, и только идиот Гуру сказал, что зашел к своим приятелям. Ничего, абсолютно ничего не изменилось бы, если бы он честно сказал правду, как все. Шесть показаний против маклеров или семь не имело никакого значения, но Женя все равно не сдал ребят, потому что не мог иначе, потому что он был – Гуру.