Штрафники не кричали «Ура!» - Роман Кожухаров

У Аникина созрел план, который он тут же принялся приводить в действие. В лоб, к чертовой матери, тут не полезешь. И солдат поспешил. Не надо было соваться на рожон с этой слабосильной «эргэшкой».

Андрей, повернувшись на бок, освободившейся правой рукой вытащил из кармана трофейную «колотушку» и дернул шнурок. Немецкая — тоже наступательная, но тяжелее и помощнее будет. Так, с позиции «лежа», он метнул ее по высокой дуге и тут же приготовился, прижав к груди вдоль тела одной рукой винтовку, а другой — ППШ. Сразу после взрыва он должен будет успеть докатиться до во-он той штабелями выстроенной поленницы. Тут почва давала небольшой уклон. Если попытаться придать себе начальное ускорение, может, что и выгорит. От дров можно попробовать прорваться еще правее и зайти к пулемету с правого тыла.

Это все Андрей просчитал, пока дергал запальный шнур, кидал и ждал взрыва. Рвануло, и тут же Аникин кубарем покатился по намеченному маршруту. Винтовка стучала прикладом о раненую ногу, ППШ патронным диском на каждом повороте больно упирался в живот и тормозил движение.

Немцы очнулись от взрыва быстро и бросили ему вдогонку пули сразу с нескольких точек. Но было уже поздно. Андрей переводил дух, опершись спиной в поленья.

Времени на отдых не было. Пробравшись вдоль поленницы, Андрей перескочил через плетень и огородами побежал к соседнему дому. За ним росло в два ряда несколько вишневых деревьев. Невысокие, почти все они были изуродованы бомбежкой. Обломанные сучья и ветви торчали культями в небо. Прямо за их иссеченными осколками стволами зияли воронки от авиабомб.

Одну из них Андрей вначале принял за обрубок ствола. Пятисоткилограммовая неразорвавшаяся авиабомба торчала на огороде из картофельной ботвы, под углом, хвостовым оперением кверху

Со стороны площади появилась группа из нескольких фашистов. Андрей насчитал их пятеро. С винтовками наперевес, словно забыв, что у них в руках оружие, они бежали так, как будто за ними кто-то гнался. Андрей присел возле авиабомбы, пропуская их. Интересно, что их так напугало?

В той стороне, откуда они бежали, ухало все настойчивее. Пусть бегут. Это не его цель. Аникин крадучись вышел к стволу крайней вишни. По правую руку раскинулась площадь, усеянная трупами и сгоревшим транспортом.

Теперь пулеметчика было слышно совсем хорошо. Вот он, где-то здесь, впереди, за кучами битого кирпича, обломками школьных парт, которые торчали из перекрытий обрушившихся этажей.

Обогнув стену, Андрей, выставив автомат наизготовку, заглянул внутрь периметра развалин. Упавший второй этаж загромоздил эту часть бывшего здания хаотичным сплетением балок и раскуроченных половиц. Посреди небольшого пространства, на оторванной крышке деревянной парты, лежал немец. Он вроде был без сознания. Плашмя, на животе, вытянув ноги. Руки вцепились в край парты так, будто его несло на утлом плотике по бушующему океану.

Его наверняка накрыло взрывом танкового снаряда. Вдруг его исцарапанная, покрытая белой пылью рука шевельнулась. Так он еще жив! Что ж, от гибели этого немчуру спас случай. Кусок бетонного лестничного пролета упал бы прямо на него, не наткнись он на обломанный край кирпичной стены. Так эта лестница и нависла над бесчувственным, оглушенным немцем.

Андрей решил было его добить, но потом передумал. Сначала надо разобраться с пулеметчиком. А потом он вернется и поможет лестничному пролету завершить начатое. Бетонная конструкция покачивалась. Слегка толкни, и от фашиста останется мокрое место. Но первым делом — пулеметчик. Этого гада спугнуть нельзя. За Кулёмина и за Сафронова, за всех он ответит…

Так думал Андрей, подбираясь к завалу, за которым безостановочно стучал затвор немецкого пулемета. Будто швейная машинка. Та-та-та-та… Укладывала стежок за стежком смертельные строчки фашистская сволочь.

В этом импровизированном каменном доте их пряталось трое. Аникин ворвался в кирпичный проем наугад. Он не стал привередничать и дал своему ППШ настреляться вволю. Двоих Андрей уложил сразу. Их окровавленные тела скатились по обломкам кирпичей на пол. У одного из рук выпала винтовка. Она застучала по камням вниз, как послушная собачонка своего истекающего кровью хозяина. Второй сполз, оставив торчать дулом в проем застрявший в камнях «шмайсер».

Все это видел третий. Отпрянув от пулемета, он прижался к стене и залепетал что-то жалобным, хнычущим голосом на своем фашистском наречии.

Ничего нельзя было разобрать в его противном скулеже. Только какие-то «Их бин Генрих… Муттер…» и прочую лабуду. Кто знает, если бы он не ныл так тошнотно, Андрей бы поступил по-другому…

Андрей стоял посреди комнаты, обессиленно опустив руки. Автомат показался ему сейчас непомерно тяжелым. И как это он столько отмахал с этой тяжеленной дурой? Точно, как бабушкин «Зингер», которым она штопала ему в детстве рубашки. Раз он, еще подростком, помог бабушке ее переставить с одного места на другое. И чуть не выронил, такая она оказалась тяжелая. Ну, а этот закройщик свое уже отстрочил…

Андрей уже знал, что сейчас сделает. Он не оттягивал время, не продлевал минуты жизни этого сопливого немецкого юнца. Он всего лишь давал себе несколько секунд передышки.

Молчание Аникина, видимо, напугало фашиста еще больше. Наверное, тот догадался, сердцем почуял, что его сейчас ждет. Андрей левой рукой перехватил автомат за ремень возле приклада и повесил его на правое плечо. Надежда и радость вдруг выплеснулись на лицо немца. Он расценил движение Андрея по-своему, тут же упал на четвереньки и пополз быстро-быстро к Андрею. Обхватив руками покрытые пылью сапоги Аникина, он принялся целовать носки и голенища. Слезы и сопли оставляли на сапогах мокрые темные разводы. Аникин не отталкивал его и не мешал ему

Правой рукой он достал из-за пояса пистолет, направил его ч затылок ползавшего внизу и выстрелил.

— Эй, ты ранен? Аникин? Очнись… Что с тобой? — Авилов тряс его за плечо, заглядывая ему в лицо.

Все новые бойцы запрыгивали в школьный класс, всего за день разрушенный и превращенный в пулеметный дот.

— Аникин…

Ротный перестал трясти плечо Андрея и выпрямился.

— Хакимов, найди санитара, — он отдавал команду быстро, еще не веря, что они наконец-то вошли в эту школу. — Пусть осмотрит бойца. Да поживее давай…

— Не надо санитара… — откликнулся Аникин. Упершись прикладом автомата в кирпичи, он с усилием поднялся на ноги.

— Я в порядке, — закончил он. — Сафронов там, в кювете, лежит, напротив сада…

— Ну, слава богу, — подошел к нему ротный. — А я уж подумал, грешным делом, что тебя задело. Или контузию схлопотал… А Сафронова твоего мы нашли. В порядке Сафронов… На-ка вот лучше, хлебни…