Юность Екатерины Великой. "В золотой клетке" - Маргарита Свидерская

– Ваше Императорское Высочество, моему проекту нужен чтец умный, далеко вперед смотрящий, вопросы, что здесь изложены, касаются больше будущего России, а я его, простите мою дерзость, связываю с вами, – поклонился Панин, умело замаскировав приверженность к ее персоне.

– Приятно льстите, Никита Иванович, скажите коротко, о чем писано в бумагах?

– Коротко не получится, Ваше Императорское Высочество, вчитываться и обдумывать нужно.

– И кто надоумил ко мне обратиться? – подошла с другого бока Екатерина, она никак не могла понять, что же вельможе от нее нужно. Верить вот так, запросто, она не спешила – научена.

– Недавний долгий разговор с племянницей моей – Екатериной Романовной Дашковой, как многие утверждают, Вашим искренним и верным другом.

– Я внимательно прочту ваши предложения, – улыбнулась Екатерина. Теперь обращение к ней Панина выглядело как консолидация и расширение небольшого круга лиц, принадлежащих к высшему сословию дворян. Если Панин голову склонил и признал, знак: он не юная девица Дашкова, он серьезный политик, к его словам могут прислушаться.

«А Дашкова-то не обманула, разговоры ведет, мнение не изменила. Если ей удастся всех первых лиц государства вокруг меня организовать, то дело может положительно устроиться, вот только б Петр не упрямился, да и Тайная канцелярия не прознала, а то планы и разговоры всех на плаху приведут».

Вечерами Екатерина читала и перечитывала документы Панина. Многое ей не нравилось, кроме одного – в его планах не было Петра Федоровича. Ей отводилась роль регента при малолетнем сыне-наследнике. Но никто же не заставляет ее говорить и спорить, «потемнит», мнение пока говорить не будет, важное уже свершилось – ее во власти видят фигуры знатные в России, как оно дальше сложится, потом увидит. Есть у нее верный Григорий, о ком она никому из заговорщиков говорить не будет. А в нужный момент посмотрит, устроит ее регентство при наследнике Павле, или что другое получится.

После похорон Елизаветы Петр развил бурную деятельность. Екатерина диву давалась, откуда такая прыть взялась. С утра государь сиживал в кабинете и писал указы, приказы, готовил манифесты, принимал кучу народу, потом ехал в Сенат, легкомысленно и без охраны. Первым делом Петр снизил налог на соль и отменил таможенные пошлины.

Это приветствовали все граждане империи.

Роспуск Тайной канцелярии и запрет пыток изначально вверг общество в шоковое состояние, а потом – повсеместное ликование.

Имя Петра Федоровича славили и благословляли.

Лишь Екатерина оказалась недовольна, немедленно отправившись к супругу за разъяснениями.

– Почему вы отменили Тайную канцелярию? Кто теперь будет защищать вас и вашу семью?! – от порога начала она.

– Я думал, вы обрадуетесь, – удивился Петр. – Одно напоминание о притеснениях и слежке за нашей жизнью в прошлом должно было заставить вас радоваться, ликовать! Одно напоминание о Шувалове, об их всевластии, и меня бросает в дрожь! Человек должен быть свободен! Никаких пыток, никаких розог! Уважение человеческого достоинства должно стать повсеместно!

– Мне нет дела, пытают ли преступника, мне есть дело до более важных вещей: кто позаботится о нашей безопасности? О безопасности самого существования династии! Кто будет отслеживать заговорщиков?! Уж не хотите ли сказать, что враз исчезли люди со злым умыслом? Что нам нечего бояться? Вы смешны в своей наивности, Петр Федорович! – выпалила, не сдерживаясь, Екатерина и тут же поняла выгодность создавшейся ситуации. Нет слежки – так просто заговор или мятеж не откроешь.

«Получается, если Орлов не обманывает, начнет вести разговоры среди гвардейцев, то донести на него будет некому?»

– А мне нет дела до ваших вредностей, мадам! Прошу простить меня, но я занят, ступайте к себе, – побледнел обиженный непониманием Петр и указал Екатерине на дверь.

Екатерина в свою очередь тоже спала с лица, такого еще не было – ее выставляли за дверь. Переменился Петр Федорович, ой переменился…

Новшества на этом не закончились, Екатерине казалось, что еще немного, и Петр отменит вообще все границы, но пока что он издал «Манифест о даровании вольности и свободы российскому дворянству».

Его восприняли с радостью и ликованием, но не Екатерина.

– Можно подумать, дворяне – это крепостные! Вы смешите весь мир, Ваше Величество! Вы как маленький ребенок, которому в руки попалась долгожданная игрушка!

– Я всегда считал вас просвещенной женщиной, не ожидал такой странной оценки моему достойному труду!

– И кто ж теперь в армии останется? Кто государство защищать будет, все по заграницам разбегутся, в имениях осядут!

– Дворянин вправе выбирать сам: идти ему на государственную службу или на военную! – защищался Петр. – Читайте внимательно документы, мадам! Это лучшее, что я создал и смог подарить своему народу! Идите и молчите, мадам, и не вмешивайтесь в дела, в коих ничего не понимаете!

А Екатерина удивлялась – раньше они понимали друг друга в делах, сейчас же полный разлад.

– Не спешите меня выставлять за дверь, я не «Мадам Помпадур»!

– Тогда куда исчез ваш ум, мадам?! По какому праву вы мне указываете, без моего на то соизволения, что и как я должен делать?! Оставьте меня!

Все эти «воли и свободы» ничто по сравнению с реальной опасностью, которая нависла над императорским домом Романовых, Екатерина ее чувствовала. Она о ней знала, ибо сама уже дала толчок к разрушению.

Стоило Петру Федоровичу намекнуть на подготовку к секуляризации церковных земель – война с Пруссией требовала огромных средств, как Екатерина вновь восстала. Она яростно доказывала супругу, что эти действия, совместно с запретом на гонение старообрядцев и позволением вернуться им в Россию, наносят непоправимый вред его правлению; указание, чтобы священники получали жалованье, подобно протестантским пасторам, вообще может вызвать бунт церкви, причем вполне заслуженный.

– Вы не хотите понять страну, ее уклад и быт! Это не Европа, вы, в конце концов, правите Россией или немецким княжеством?! – не подбирала слова Екатерина и получала в ответ надутые губы и сердитые взгляды от государя.

– Я продолжаю дело своего деда Великого Петра! Тетушка тоже предпринимала шаги в этом направлении! Что вы, мадам, вешаете на меня всех дохлых кошек?! Я стремлюсь сделать Россию современной страной!

– Да, а к чему тогда вы тащите всю немецкую родню в Россию? Вы повторяете ошибки прежних государей! Для чего в Петербург пригласили голштинских родственников: принцев Георга Гольштейн-Готторпского и Петра Гольштейн-Бекского, да еще обоих произвели в генерал-фельдмаршалы?! За какие военные заслуги перед государством?!

– Я планирую воевать свое наследство у Дании! Невозможно оставлять столь важный Шлезвиг в руках противника!

– Но позвольте, у нас уже несколько лет идет война с Фридрихом, а вы собираетесь развязать новую, с бывшим союзником?!