Вести от обезьяны. О медитации и о том, что хочет донести до вас суетливый обезьяний ум - Ральф де ла Роса

Перед этим исследователи Университета Висконсина создали научную модель различных состояний ума, которые они надеялись изучить. Иными словами, сначала они установили, какие части мозга, скорее всего, активизируются при определённом состоянии сознания, которое будут вызывать у себя монахи. Кроме того, они смогли предсказать, какие уровни интенсивности будут в каждом из этих состояний, – от 1 до 10. Они проанализировали состояния внимательности, сосредоточения, сострадания и, конечно, любящей доброты. Затем исследователи просили Мингьюра Ринпоче вводить ум и тело в эти различные медитативные состояния, отмечая также уровень их интенсивности. Снова и снова исследователи обнаруживали, что Мингьюр Ринпоче и другие монахи, которых они изучали, могут демонстрировать поразительное умение управлять своим внутренним миром. Они просили Мингьюра Ринпоче погрузиться в состояние «любви, уровень 6…, затем перейти на уровень 4…, затем ощутить любовь, уровень 10» и наблюдали, как его мозг синхронным образом активизируется на их экранах58.

Представьте только, как изменится ваша жизнь, если ваш ум сможет по команде проявлять любовь на уровне 10.

Эта история – вовсе не причудливый рассказ о том, как продвинутый восточный монах участвовал в новаторском западном исследовании; я привожу её, чтобы пробудить в вас уверенность. Мы должны признать, что практика майтри позволяет любому человеку полноценно раскрыть своё сердце, и любой может достичь этой цели.

Однажды я пришёл к одной высокой духовной наставнице и попросил её спасти меня. Уверенно приподняв бровь, она отыскала глубокую и тёмную пропасть и бросила меня туда. Она прокричала в бездну: «Здесь ты найдёшь своё спасение», отвернулась и ушла прочь. И теперь моя благодарность не знает границ.

Я мучительно пытался завязать с героином. Снова. В тот год я проходил откровенно ужасающий период восстановления примерно шесть раз, и это стало напоминать замкнутый круг. Я бросал, в течение нескольких дней мучился от бессонницы и тошноты, несколько недель наслаждался жизнью без наркотиков, а затем начинал погружаться в депрессию и замечал, что меня опять изводят мысли, полные глубокой ненависти к себе. Я не сумел приучить себя ежедневно выполнять какую-либо практику – практику заботы о себе, духовную или другую, и потому готов был бросить всё, что у меня есть, чтобы получить облегчение. Сансара – в которой я бросал наркотики и снова начинал употреблять их – сама по себе превратилась в странную, мазохистскую зависимость. Меня пугало такое развитие событий. Я боялся за свою жизнь. Боялся себя.

Поэтому, когда Амма приехала в Область залива в Сан-Франциско, я пришёл к ней и стал умолять, чтобы она убрала эту зависимость из моей жизни – целиком и полностью. Амма была и остаётся для меня совершенной тайной: она необычная женщина. Несмотря на то что я являюсь агностиком, должен признаться, с ней связано множество необъяснимых совпадений (например, однажды ночью в Вашингтоне я про себя задал Амме вопрос, и вдруг женщина, которая сидела прямо передо мной, обернулась и ответила на него). В свои 26 лет я был уверен, что она сможет освободить меня от зависимости, если только пожелает. Если кто-то и мог спасти меня, то только она. Я так и сказал ей. Она ответила примерно следующее: «Я никогда не сделаю этого с тобой». – «Со мной?» – «Да. Избавь я тебя от зависимости, я бы навредила тебе. Я бы лишила тебя ценного опыта. Трудности и проблемы, с которыми ты вскоре столкнёшься в одиночку, многому тебя научат. Тебе придётся посвятить этой работе всю свою жизнь, и это именно то, что тебе нужно».

Я впал в ужас и смятение. Магические идеи, которые казались мне несокрушимыми, обратились в прах под моими ногами. В моём уме проносились тысячи проклятий. Я чувствовал себя покинутым, обречённым, брошенным умирать – собственной наставницей. Моей наставницей. Я не мог поверить ни единому её слову.

Наркотическая зависимость сопутствовала моим духовным устремлениям почти целое десятилетие. Служение «и нашим, и вашим» повлияло на меня. Я занимался так называемым духовным избеганием: пытался применять созерцательные практики, чтобы избежать своих проблем, а не чтобы решить их. Я использовал бхакти-йогу (религиозную ведическую практику преданности) так же, как наркотик, – в качестве более благочестивого способа получения кайфа. Недавно один друг сказал мне: «Существуют цепи из железа и цепи из золота. Трудность в том, чтобы не связывать себя ни теми, ни другими».

Спустя неделю я снова вернулся к героину. Вскоре после передозировки я проснулся, когда меня рвало в пункте первой помощи. В течение последующих шести месяцев я ещё шесть раз столкнулся с ломкой. Снова и снова я попадал в эту карусель на пути из ада. Мне не удавалось умереть и не удавалось жить.

Если бы я не дошёл до края, я бы никогда настолько не отчаялся, чтобы изменить приоритеты и взглянуть на себя. Я бы никогда не признал, что высокомерно подхожу к практике и, вообще говоря, не понимаю сущности пути. Я никогда бы не сдался. Я никогда бы не обратился в реабилитационный центр и не влюбился бы в психотерапевтический процесс, йогу и медитацию внимательности. Я бы не вдохновился посвятить свою жизнь тому, чтобы делиться с миром этими вещами. Я не печатал бы сейчас эти строки.

Если быть честным, я не знаю, могла ли на самом деле Амма дать мне то, о чём я просил её, но знаю, что она дала мне гораздо больше. Также я знаю, что в тот момент её слова казались мне совершенно бессмысленными, а сейчас я прекрасно их понимаю. Необходимость самостоятельно выбираться из бездонной ямы героиновой зависимости – лучшее, что могло со мной случиться. Я не пожелал бы этого худшему врагу и ни на что не променял бы этот опыт.

Выскажу неоднозначную мысль, одну из тех, которые следует высказывать с осторожностью. В особенности я хочу подчеркнуть, что то, о чём я говорю, происходит не всегда, но может произойти: травма может служить и действительно служит адаптивной, положительной, эволюционной цели; цели, которая приносит большую пользу как нашим личным экосистемам, так и экосистемам человеческой цивилизации. Если человек обладает ресурсами, как материальными, так и психоэмоциональными, чтобы вынести состояние травмы и адекватно принять реальность произошедшего, травма становится величайшим благословением. Это не относится к тем людям, которые сейчас переживают травму, которые не сумели тем или иным образом справиться с ней, и менее вероятно, что такой процесс произойдёт с человеком, который обладает скудными материальными ресурсами и чьему исцелению мешают силы узаконенного подавления. Однако те люди, которым повезло и которые сумели выбраться из этого кошмара, имеют возможность получить несравненные преимущества.