Грешная любовь - Тереза Медейрос

Она слышала приглушенное дыхание Саймона, чувствовала тепло, исходящее от его тела. Лишь слабым вздохом отреагировала она на вторжение мужских ладоней ей между коленями. Руки Уэскотта мягким движением стали приподнимать ей ноги и раздвигать бедра в стороны.

Прохладный ночной ветерок ласкал тело Катрионы, словно нежный любовник. Однако ее беспокоила собственная беспомощность и она корила себя за ужасную непредусмотрительность в отношении яркой луны. Катрионе казалось, что она сейчас даже более открыта взгляду Саймона, чем, если бы была совсем голой. При таком ярком свете он мог безо всяких помех жадно разглядывать все тайные уголки ее тела.

— Господи, Катриона, — жарко выдохнул Уэскотт. — Вот уж не думал, что ты можешь выглядеть еще прекраснее, чем обычно.

Не отвечая, Катриона еще крепче зажмурилась и прикусила нижнюю губу. С ужасом и неудержимым любопытством она ждала того, что должно было с ней произойти. Но никакие прежние фантазии не предполагали, что мужские губы могут отыскать удивительно чувствительную точку на внутренней части колена. Однако это случилось, и всю ее пронзила неожиданная дрожь восхитительного восторга.

У Катрионы едва не остановилось дыхание, когда влажный жаркий рот Саймона сначала прижался к ее коже, а потом стал пробираться все выше по трепещущим от неведомой ласки ногам. Мужские руки, словно крепкие и бархатно-нежные кандалы, обхватили лодыжки и раздвигали ноги еще шире, открывая путь для новых поцелуев, которые следовали один за другим и испепеляли последние силы сопротивления такому натиску соблазнения. Уэскотт осыпал поцелуями каждую точку на белеющих подлунным светом ногах Катрионы, и вскоре ее дыхание превратилось в череду нежных стонов, а бедра уже стремились сами раскрыться навстречу его губам.

Утопая в волнах ласки и нежности, Катриона не заметила, как руки Саймона перебрались от лодыжек в новое место. Теперь его чувствительные пальцы мягко поглаживали влажный от купания островок волос между ее ногами. Когда же пальцы принялись изучать спрятанные среди волос углубления женского тела, у Катрионы совсем перехватило дух. Она едва не потеряла сознания, чувствуя, как раздвигаются ее нежные розовые лепестки, найденные уверенной рукой, как медленно и неотвратимо погружается один из пальцев в наполненную сладким нектаром чашу ее цветка.

— О-о, — простонала Катриона, широко распахивая глаза. Сильный толчок невероятного удовольствия пронзил все ее тело. Она даже попыталась приподняться, однако всего один мужской палец, оказывается, надежно приковывал ее к земле. — Что ты со мной делаешь?

Саймон поднял голову и встретился с Катрионой глазами. На ее прекрасном лице выражалось напряжение и просыпающаяся страсть.

— Именно то, что ты просила меня делать. Получаю удовольствие.

С этими словами он наклонился и запечатал ее рот поцелуем. Катриона издала глухой стон и выгнулась дугой. Однако ей было некуда деться от нахлынувшего блаженства во всем теле, подаренного Саймоном. Лишь несколько активных движений языком, и Катриона стала сама прижиматься к Уэскотту, позабыв, что совсем недавно подумывала о бегстве. Она вцепилась ногтями в одеяло и мотала головой из стороны в сторону, ослепленная и теряющая рассудок от желания. А Саймон фактически совершал с ней акт любви, соединив их губы и языки, и уже бесповоротно владел ею.

Уэскотт не просто получал удовольствие. Он впитывал желания Катрионы и делал их своими желаниями, проникал в ее сердце и разрушал все стены, которые она возвела вокруг него. Саймон сливался с душой Катрионы и наполнял ее райским блаженством, забыть которое невозможно до конца дней.

Сладкие и горячие прикосновения его языка к набухшему бугорку, окруженному вьющимися волосками, обжигали Катриону подобно ожившему пламени, пробуждали и распаляли лихорадку желания. Она снова попыталась выскользнуть из этого сладкого плена, но Уэскотт обвил ее снизу огромными теплыми ладонями и не позволил вырваться, одновременно делая все, чтобы всепроникающий огонь любви горел еще сильнее. Когда же накал страсти достиг высшей точки и Катриона уже мечтала об одном — поскорее сгореть в невыносимом пламени желания, Саймон накрыл ртом нежный бутон и стал ласково его сосать. Невыразимый словами восторг разлился по каждой клеточке тела Катрионы, божественно возбуждая все ее нервные окончания.

Пульсирующие волны блаженства прокатывались вновь и вновь, сопровождаемые отчаянными криками женской природы, побежденной таким сказочным натиском.

Чувствуя себя так, будто какая-то сила сначала унесла ее в небеса на свидание к звездам, а потом нежно опустила на землю, Катриона медленно открыла глаза.

Сверху на нее внимательно смотрел Саймон. Определенно в его взгляде мелькали торжествующие огоньки.

Она подняла руку и не смогла удержаться, от соблазна коснуться его лица. Строго посмотрев на него, Катриона промолвила:

— Я, верно, судила о тебе. Ты бессовестный негодяй, в твоем сердце нет ни капли совести и чести.

— Может быть, ты права, любимая, — шепотом отозвался Уэскотт и обеими ладонями обхватил ее лицо. — Но в эту ночь я еще и твой муж.

Через мгновение его губы прижались ко рту Катрионы, и новый пьянящий поток острых ощущений заставил ее быстро позабыть обо всем, кроме ликующей сладости во всем теле. Забравшись пальцами рук в шелковистые волосы Саймона, она прижалась к нему и ответила поцелуем, столь страстным, что из горла у него вырвался громкий стон.

Правильно расценив этот звук как призыв к новой активности с ее стороны, Катриона стащила с Уэскотта рубашку, позволяя себе получить удовольствие от прикосновения к его плоти, удовольствие, о котором она так часто мечтала. У Саймона было чудесное тело, идеал мужской красоты, сплошные мускулы и сухожилия. Теплый, гладкий, упругий и сильный. Не удержавшись от желания попробовать на вкус то, что осязали ее руки, Катриона разорвала поцелуй и прижалась губами к коже Саймона в области сердца. Немного соленый и одновременно невероятно сладкий. Уже не стесняясь нескромных чувственных желаний, она дала полную волю своему любопытному язычку.

Уэскотт приподнял Катриону в полу сидячее положение и снял через голову ее ночную рубашку.

Некоторое время он разглядывал, белые полушария женских грудей со странной смесью преклонения и похоти во взгляде.

— По-моему, даже твой любимый Робби Берне ничего не сумел сочинить, достойного такого зрелища. — Затем Саймон перевел взгляд на лицо Катрионы, и легкая озорная улыбка тронула его губы. — Позволь уж тогда мне что-нибудь сотворить моим скромным языком.

Он наклонился и кончиком языка обвел торчащий розовый сосок. Катриона почувствовала, что у нее нет ни сил, ни желания возражать такому его творчеству. Отдаваясь новым ощущениям, она запрокинула голову, предоставляя Саймону доказывать, каким вдохновенным и искушенным мастером он является. Не тратя времени на слова, Уэскотт ласкал то одну, то другую грудь, упругим кончиком языка, увлажняя жарким ртом, осторожно царапая нежную кожу зубами. Так и создавался обещанный им сонет во славу женской прелести. Что касается Катрионы, то она лишь цеплялась за его волосы и судорожно стискивала ноги, особенно в те мгновения, когда он втягивал острый кончик груди в рот и с силой принимался его сосать. Балансируя на грани наслаждения и боли, она испытывала вновь уже знакомое чувство восторга, которое жарким пламенем разливалось в самом центре ее женского естества.