Бытие. Философский роман - Олег Лементов

– Этого мало. Даже зная о катастрофе, они могут не пережить ее. Ты не должен так рисковать.

– Что делать? Единственная гарантия на спасение – это ковчег, но я не смогу взять их на борт. Катаклизмы на Земле продлятся не один день, а они не выдержат долгого пребывания в стабилизационном поле.

– Но можно обойтись и без него…

– …И нарушить чистоту души ковчега. На это я не пойду. Даже если это разведчик, а не межзвездный, я не буду обрекать его на уничтожение ради потомков Адама.

– Конечно, ты прав. Ковчеги стали для каждого из нас намного большим, чем просто помощниками. Их души прочно связаны с нашими в единое целое, и легче подвергнуть себя опасности, чем рисковать ими.

Тюр говорил абсолютно серьезно и искренне, Адам чувствовал это, но все равно складывалось впечатление, что он осуждает Яхве.

– Мне очень жаль, – произнес пилот и присел на край бассейна рядом с Тюром.

– Не огорчайся, я знаю одного верховного, которому уже не надо переживать за чистоту своего ковчега. На нем мы спасем потомков твоего воспитанника.

– Тюр, но это большая жертва.

– Для меня уже нет, даже наоборот. Считай, что это моя последняя дань планете. Кто знает, возможно, настанет время, когда именно их гены отведут этот мир от края пропасти.

Опираясь всем телом на посох, Тюр поднялся с камня. Положив свободную руку на плечо Яхве, он немного постоял, как бы прощаясь, а потом, повернувшись, пошел по направлению к пирамиде. Верховный уже скрылся за деревьями, а Яхве так и сидел у бассейна, задумчиво глядя в темную чащу сада. Кто знает, прошлое или будущее виделось ему?.

Ночь уже давно спустилась на город. Они неспешно шли по узкой улочке между невысоких домов, сложенных из глиняных кирпичей. Адам держался чуть сзади, не отрывая взгляд от Хатхор. Тонкая, воздушная материя платья и лунный свет невероятным образом подчеркивали всю красоту ее фигуры, и это волновало его, отвлекая от того, что она пыталась ему сказать. Сейчас не хотелось ни думать, ни рассуждать. Он просто шел, наслаждаясь звуками ночи, небом, полным звезд, и близостью самого прекрасного в этой части мироздания существа.

Улица почему-то заканчивалась воротами. Они казались массивными, но как только Хатхор приблизилась к ним, ворота, скрипя, легко открылись. Воздух наполнился прохладой – они вышли к, вероятно, очень широкой реке или озеру. Между водной гладью и домами оставалась узкая, всего в несколько шагов, полоска земли. Низкая трава была изрезана множеством узких дорожек. Они вели к лодкам, темной массой загромоздивших берег. Богиня остановилась. Она подождала, пока Адам приблизится к ней, и взяла его за руку. От нежного прикосновения слегка закружилась голова. Крепко обнять и никогда не отпускать от себя это прекрасное существо, вечно наслаждаться благоуханием ее волос, жить ей, ее душой, ее телом – это желание, как снежный ком, с каждым мгновением росло в нем, грозя окончательно вытеснить здравый смысл. Но когда ему показалось, что волна страсти уже поглотила его, все закончилось так же внезапно, как и началось. В одно мгновение он очнулся от этих сладких грез. Да, Хатхор по-прежнему была рядом и, нежно улыбаясь, держала его за руку, она по-прежнему была самым прекрасным существом во всей Вселенной, но чувство ушло, вернув свободу мыслить и воспринимать окружавший его мир.

Адам осмотрелся. Они стояли на невысоком, окруженном со всех сторон лодками деревянном причале, лицом к противоположному берегу. Там, несмотря на позднее время, кипела жизнь. Отблески пламени костров, играя золотом на черных волнах, тысячами мигающих звезд уходили до самой линии горизонта. Шум, доносившийся до Адама, был то едва различим, то нарастал, и тогда становились различимы лязг металла, крики, ржание лошадей и другие звуки, однозначно говорившие о большом скоплении землян.

Какое-то время Адам не видел ничего, кроме света костров, но постепенно глаза привыкли к темноте. За рекой был город, очень похожий на тот, откуда они только что вышли. В домах, выходивших окнами на реку, горел свет, городские ворота были распахнуты, а сами улицы ярко освещены и полны людей. Внезапно Адам понял, что находится уже не на темном берегу, а на одной из таких улиц. Хатхор рядом не было, и он, не зная, что предпринять, не торопясь, побрел за караваном вьючных животных, направлявшимся вглубь города. Нагруженные огромными и, по-видимому, тяжелыми тюками, те медленно шли, изредка подгоняемые такими же уставшими, как и они, погонщиками. Постепенно улица становилась шире, а землян на ней все больше. С осунувшимися равнодушными лицами они то исчезали в темных переулках, прилегавших к центральной улице, то появлялись оттуда с какими-то инструментами или тюками. Некоторые вели животных, некоторые ехали верхом. Ежеминутно сталкиваясь друг с другом, толкаясь, уступая дорогу, они с завидным упорством и в почти полной тишине направлялись к какой-то лишь одним им известной цели, и это, хоть и производило удручающее впечатление, все же вызывало неподдельный интерес. Наконец, в свете горевших костров, глазам Адама открылось поистине грандиозное зрелище.

Он стоял на большой изрытой площади, всю центральную часть которой занимало огромное несуразное строение. Его строительство еще не было завершено. Сейчас все это напоминало огромный муравейник, растревоженный неизвестным гигантом. Тысячи муравьев-горожан, согнувшись под тяжелыми ношами, вереницами поднимались вверх по крутым лестницам, тянувшимся по периметру стен сооружения, и выходили с противоположной стороны уже без поклажи. Костры горели и на самом верху строения. Доносившийся оттуда шум свидетельствовал о том, что работы не прекращаются и в этот поздний час, хотя самих строителей разглядеть было невозможно.

– «Ворота бога». Не правда ли, прекрасное зрелище?

От неожиданности Адам вздрогнул и оглянулся. Рядом, как ни в чем не бывало, стояла Хатхор. Как и он, она с интересом наблюдала за происходившим.

– Они торопятся. Надежда на спасение еще теплится в их душах, заставляя, забыв о былой вражде, объединиться, и идти до конца. Всем вместе, одним порывом. Как же все это трогательно!

Ее голос, казалось, излучал радость, но чувство не было искренним. Сквозь показное восхищение Адаму явственно послышался злой сарказм.

– Спасение? Очень странно. Даже если землянам что-то и угрожает, как это строение с таким странным названием может спасти их?

– Строение? Ты называешь странным строением пирамиду, которая должна стать обителью для верховного бога Аммы? Которая должна стать воротами, открывающими путь кураторам для возврата на Землю? Хорошо, что никто из них не слышит тебя, а то б не сносить нам голов!

Эти слова Хатхор произнесла с таким искренним и наивным выражением лица, что в другое время это вызвало бы у Адама улыбку, но сейчас ему почему-то не хотелось веселиться. Он был уверен – строителей ждало большое разочарование, но все же решил уточнить:

– Разве это пирамида?

– Ты прав, – голос богини на этот раз был серьезен, – это не пирамида. Но поверь, ни для верховных, ни для землян очень скоро это уже не будет иметь никакого значения.