Очарованная призраками - Лора Себастьян

– Тогда этого будет достаточно. Для начала. Но Гвен… Гвен по большей части человек, – вздыхает Нимуэ. – На ее счет никогда не угадаешь.

– На ее счет – чаще, чем на счет любого из нас. Кажется.

 Нимуэ громко смеется и качает головой.

– Пусть тебе так кажется. Но я уверю тебя: это неправда. Все вы – вероятности. Гвен с ее внутренним пламенем даже более стабильна… вы хотя бы знаете, чего от нее ожидать.

– Я думала, что смогу рассчитывать на ее любовь к Артуру. Но в некоторых видениях… она позволяет ему умереть. Словно ей все равно. Словно Артур для нее – всего лишь незнакомец.

 Нимуэ перестает улыбаться и вздыхает.

– Я верю, что она любит его. Но любовь – изменчивая сила, она всегда относительна. Она любит Артура, да, но что она любит еще больше?

 Я жду продолжения, но Нимуэ молчит.

– Это все твои советы?

 Нимуэ грустно улыбается.

– Ох, Элейн. Я не сказала тебе ничего, чего бы ты и так не знала. Я хорошо тебя обучила. Мне остается лишь пожелать вам удачи. Больше не связывайся со мной… только в крайнем случае.

 Я прикусываю губу и киваю.

– Я… не ожидала, что мне будет так трудно, Нимуэ, – признаюсь я. – Я думала, что Артура примут в Камелоте с распростертыми объятьями, что люди порадуются его возвращению. Но ему тяжело. И мне тоже. Как он может стать королем, если не в силах подарить людям счастье? Его положение на троне всегда будет в опасности.

– Да, – отвечает Нимуэ. – Но с этим вам предстоит разобраться потом, Элейн. Для того чтобы сохранить трон, его сначала нужно занять.

 Мы уезжаем с рассветом: солнце окрашивает серый камень Камелота в кровавую пастель. Нас всего четырнадцать, считая рыцарей и повара. Больше похоже на разведывательный отряд, чем на королевских посланников. А до армии и подавно не дотягивает.

 Выложенные булыжниками улицы пусты в это время суток, но несколько человек все же вышли нас провожать. Артур машет им, выкрикивает приветствия и пожелания доброй воли. Люди отвечают ему тем же и улыбаются. Похоже, благородные сэры редко так расположены к ним. Кто-то называет Артура принцем. Еще кто-то кланяется и зовет королем.

 Нельзя списывать со счетов простой народ. Знать нас не особо поддержит, но нам нужны свои люди. Артур, конечно, показывает свою доброту не из-за этого: он таков по природе.

 И его доброта придает мне сил. Может, Нимуэ права и люди – непостоянные создания, непредсказуемые и вечно изменяющиеся. Но кое-что в этом мире неизменно, и прежде всего – доброта Артура. Его бескорыстие. Он не станет биться за Гвен, не вызовет чудовище на дуэль, не оскорбит короля. И не потому, что я предупредила его об этом, а потому, что таков он есть.

 Многое может пойти не так, но я верю в Артура. И этого достаточно.

24

На ночь мы останавливаемся в лесах на полпути между Камелотом и Шалотом, уставшие и недовольные – все, кроме Ланселота, чья нечеловеческая выносливость не способствует улучшению общего настроения. Особенно когда он предлагает доехать до Шалота без отдыха.

– Мы доберемся туда только с рассветом, – возражает Артур, прежде чем я успеваю рявкнуть на Ланселота. – К тому же нам надо поесть и поспать. Ладно, может, тебе и не нужно. Но всем остальным не помешало бы. И лошадям тоже.

– Нам хватит и лежанок, но для женщин лучше установить шатер, – предлагает Гавейн, косясь на Моргану и меня. – Я помогу.

– Не нужно, – улыбается Моргана, а потом достает из седельной сумки палатку.

– Моргана! – шиплю я.

 Моргана распахивает глаза.

– Ну что? Если мы вернемся с победой, Артура коронуют и магия больше не будет смертельным приговором. А если не вернемся… что ж, так и так умрем, а?

 Я оглядываюсь: рыцари смотрят на Моргану с опаской и восхищением, но все молчат.

 Наконец прокашливается повар.

– Может, и с костром тоже поможешь?

 Он – таинственная фигура, этот повар. У него слишком длинные темные волосы, и они почти закрывают его глаза. Нижнюю часть лица он заматывает красным платком, потому что боится заразиться.

 «Если я заболею, – объяснил он Ланселоту, который и задал вопрос, – вы все заболеете сразу после».

 Гавейн окидывает его подозрительным взглядом, но Моргана смеется и бежит ему помогать.

– Ты в порядке? – спрашиваю я у Гавейна.

 Он отрывает взгляд от повара и застенчиво улыбается.

– Все в порядке. Просто на мгновение его голос показался мне знакомым. Похоже, я устал куда больше, чем думал.

 Все принимаются раскладывать свои лежаки и другие вещи, но мне делать нечего: Моргана ведь уже справилась с палаткой.

– Может, нужна помощь? – предлагаю я. – Дара Морганы у меня нет, но лишние руки никогда не повредят.

 Гавейн улыбается.

– Если не возражаешь, – соглашается он.

– Элейн, – зовет меня Ланселот. – Нам нужны еще дрова.

 Я нахожу глазами костер и горку сухих веток рядом. Может, про костры я мало что знаю, но, похоже, этого нам хватит до самого утра. Так я Ланселоту и отвечаю, но он лишь пожимает плечами.

– Может, и так. Но я бы предпочел знать точно и не сидеть потом в кромешной тьме, где веток не найти.

 Этого я хочу меньше всего: не из-за холода, а потому что тогда мне придется выслушивать Ланселота и его «я же говорил». Поэтому я адресую Гавейну извиняющуюся улыбку и ухожу в лес.

 Через пару мгновений позади меня трещит ветка, я резко разворачиваюсь и роняю собранное.

– Это всего лишь я. – Ланселот подходит ко мне с поднятыми руками, словно я дикий зверь, готовый убежать или атаковать при малейшем движении.

 На самом деле на какое-то мгновение мне хочется так и сделать.

– Думал, тебе не помешает помощь.

 Я нагибаюсь за упавшими ветками.

– Почему ж тогда сам не пошел? Работа не для двоих.

 Ланселот пожимает плечами и забирает у меня ветки.

– Может, я просто хотел погулять с тобой по лесу, Шалот, – он растягивает губы в улыбке. – Может, подумал, что это будет романтично.

– За последние семь лет ты не особо гнался за романтикой. – Я хмурюсь. – Но, полагаю, на Авалоне ревновать тебе было не к кому. Я тебе не принадлежу, Ланс.

– И ты прекрасно мне это объяснила, и я даже с тобой не спорил, – без запинки тарабанит он. – Он тебе нравится?

 Я пожимаю плечами.

– Я его не знаю. Да мне сейчас и не до ухаживаний, если ты не заметил. Но до сей поры он был добр, и я не вижу причин не отвечать ему