Атташе - Евгений Адгурович Капба

и красных шароварах с лампасами. Литера «P» на борту вагона могла означать только одно — PRESIDENT.

— Новенький блиндированный вагончик, с иголочки! Его тут, в вагоноремонтных мастерских Покета оборудовали. Вот и поезд пригнали, чтобы в Зурбаган отвезти для государственных надобностей. Оно и хорошо — на фронте такая махина бед могла бы наделать… Три башни — это орудия Канэ, получается, еще три — крупнокалиберные пулеметы, да под скорлупой, небось, не одни винтовочки… Страшная сила! Закончат носить туда бархатные диванчики, хрусталь и прочие финтифлюшки — и, небось, отправятся.

Тесфайе сидел понурившись. Храбрый абиссинец страдал из-за борьбы двух эмоций — одна из них была гордостью за то, что он сделал всё так, как понравится Джа, а другая — досада и стыд за то, что такими своими действиями он лишил своих товарищей мощного оружия и, возможно, подверг наши жизни ненужному риску. Я хлопнул мавра по плечу:

— Тес, давай, пойди вниз, прошвырнись по насыпи, глянь аккуратно — не явились ли Арис с Эшем?

Абиссинцу в этом плане было проще всего. Тут, в Покете, имелась диаспора коричневокожих аборигенов — они вкалывали на строительстве железной дороги, выполняя черную работу, и наш гигант, нарядившись в синие хлопчатые штаны и соломенную шляпу, легко вводил в заблуждение охрану. Главное было не заводить разговор с соплеменниками… Он ведь даже не считал их таковыми! Абиссиния и Сахель, по его мнению, были столь же различны, как, например, Империя и башибузуки — и такая точка зрения имела право на существование.

— Пойду, масса! — сказал Тес и грузно зашагал по винтовой лестнице вниз.

Кузьма снова принялся рассматривать в бинокль бронепоезд, я взялся за блокнот и карандаш — давно не выпадала свободная минутка, чтобы записать что-то для «Подорожника».

* * *

— Выкрасть Карского не получится. Если еще месяц назад они работали на благоустройстве города по системе «траусти» — в кандалах, по найму, то нынче — большой спрос на стройматериалы. Напуганные рейдами натальских коммандо, федералисты срочно возводят укрепрайоны и опорные пункты. Так что все зе-ка заняты на кирпичном производстве. Товарняк прибывает раз в трое суток, через стальные ворота — вот здесь, — Арис ткнул тупым концом карандаша в мятую упаковочную бумагу, на которой была нарисована схема тюрьмы, — Охрана запирает зе-ка в производственном корпусе, состав с пятью-шестью платформами заезжает на территорию, локомотив отцепляют и выгоняют наружу, ворота закрывают, и тогда начинается погрузка. На стенах — стрелки, на башнях — как минимум два пулемета.

Меня коробило, когда особист употреблял лоялистские жаргонизмы типа вот этого вот «зе-ка», но дело свое сей боец невидимого фронта знал туго. Поэтому я просто ждал, пока он попьет воды, немного отдышится и продолжит.

— Один из охранников очень любит наведываться в квартал к коричневым… — Арис бросил быстрый взгляд на Теса, но тому было наплевать, — Он регулярно сношает там какую-то тетку, и так случилось, что этого вертухая прирезали в подворотне сегодня, с утра пораньше, беда-то какая…

Эшмуназар хищно ухмыльнулся, а особист снова отпил воды из фляжки, а потом заговорил:

— Но перед тем, как такая беда случилась, он рассказал кое-что интересное. Например, о том, что тюрьма разделена на четыре блока. А, В, C, D соответственно. И если первые три — это действительно пираты, уголовники, фальшивомонетчики и прочие отбросы, которым самое место в этом аду, то в D содержат пленных гемайнов, местных диссидентов — есть и такие, кто бы мог подумать, и — внимание! Вражеских агентов. Этот тип охранял блок С, а потому не особенно разбирался в теме, но то, что среди этих агентов имеются тевтоны и имперцы — это он сказал наверняка. Так что, если где и искать Феликса — то это в блоке D. Или на производстве кирпича, они в четыре смены трудятся, по восемь часов, без перерыва.

— Та-а-ак, — это было уже интересно. Я глянул на схему повнимательнее, — А в какой стене находится блок D?

Арис ткнул в самую дальнюю от железнодорожных ворот стену внутреннего форта. Это обнадеживало и сулило некоторые перспективы.

* * *

— Десять зуавов плюс паровозная бригада — четыре человека, плюс артиллерийские и пулеметные расчеты — это трижды шесть — восемнадцать. Итого — тридцать два. Два стюарда — тридцать четыре. Десанта в бепо нет, это точно, — Кузьма снял с шеи бинокль и протянул его мне, — Смотрите сами. Куча людей, даже для нас — многовато!

Я полез в ранец. Трубочки Тесфайе не выбросил, хотя оставалось их не так и много. Они поблескивали там, на дне, в герметичном контейнере, завернутые в три мягкие тряпочки — чтобы, не дай Бог, ничего не хрустнуло! Снотворное в больших дозах — смертельный яд. Пьянков-Питкевич, по слухам, так расправлялся с противниками на заре своей неудавшейся карьеры властелина мира: бил струей из трубки прямо в лицо, и человек встречался с Господом за считанные секунды — он засыпал примерно в тот же самый момент, когда его сердце переставало биться. Продемонстрировав соратникам наши запасы отравы, я задумчиво произнес:

— Предположим, количество не играет такого уж большого значения. С паровозом мы тоже управимся. Один вопрос — как нам подобраться к бронепоезду вплотную?

Арис обвел нас всех взглядом своих рыбьих глаз и сказал:

— Фокус с лестницей.

Я понятия не имел, что за фокус с лестницей, но на всякий случай кивнул. Очень уж уверенный вид был у особиста.

— Нам нужны деревянные ящики для багажа и железная лестница с крыши, — проговорил он, — И всем придется переодеться в рабочее.

Хлопковые комбинезоны у нас остались еще от Гоана, ящики нашли тут же, на водокачке — правда, старые и наполовину раздолбанные. Из шести мы собрали три более-менее приличных. Тес и Эш, особенно не таясь, сняли с крыши ржавую лестницу. Дождавшись конца рабочего дня, когда большая часть железнодорожников покинула рабочие места, суета большого транспортного узла чуть поутихла, и у поезда остался только патруль зуавов, меряющих шагами периметр в послезакатных сумерках, мы выбрались из убежища.

От водокачки до бронепоезда идти было недалеко — шагов двести. Шли не скрываясь, время от времени матерились на пиджин-лаймиш, Арис и Кузьма — курили, Эшмуназар — поминал Баала. Конечно, в блокгаузе у вокзала размещались городские ополченцы, а вдоль путей курсировали обходчики, но ни тем, ни другим и в голову не пришло останавливать деловитых людей с лестницей и ящиками. Ополченцы на блокпосту проводили нас сонными взглядами, железнодорожники и вовсе плевать хотели на каких-то левых работяг.

Это был такой психологический выверт: Арис рассказал, что