Идол липовый, слегка говорящий - Николай Бахрошин

Они сидели и хохотали.

Саша опомнился первым. Немедленно взялся набивать трубочку. В темноте курить не хотелось, невкусно в темноте оказалось, а тут он почувствовал, словно уши скрутились в пружинки табачного голода.

Он обстоятельно, с удовольствием закурил. Аля принялась оттирать слюнями и ладошками перепачканное лицо. Зря старалась, между прочим, только размазывала. Хотя сами жесты выглядели по-женски мило и уютно. Она приговаривала, что похожа на пугало, если судить по нему, еще какое пугало, а Саша, поглядывая на нее, по-новому удивлялся ее красоте и почти не верил, что они уже были вместе. А кто бы в это поверил, глядя на нее при свете? Парадокс зрения…

Дожевав остатки лепешки и допив воду, начали решать, что делать дальше. Нет, понятно, что делать, – идти, выбираться отсюда любыми путями, какие ложатся под ноги. Вопрос – куда, налево или направо? Сошлись на том, что куда угодно, лишь бы не удаляться от электрического освещения…

Саша задумчиво набил и раскурил вторую трубку. И в этот момент его осенило. Во-первых – табачный дым! Его явно сносило в одном направлении. Во-вторых, конечно же огонек зажигалки! Тоже, когда он прикуривал, колебался и трепетал, словно от сквозняка. Как он только сразу не понял! Что такое сквозняк, господа? Сквозняк в пещере – это значит дыра, отверстие, лаз и все прочее. Другими словами – выход!

– Алька, эврика! – громогласно объявил Саша.

– Кукоров, ты что, уже спятил? – спросила она.

– А что? – удивился он.

– Я понимаю, что закон Архимеда имеет прямое отношение к моей специальности. Но по-моему, не время и не место…

– Я не о том!

Не без сдержанной гордости и даже с оттенком мужественного превосходства бывалого путешественника Саша поведал ей всю правду про огонь, табачный дым и сквозняк. И снова стал Сашенькой, лапочкой и золотцем. Так-то лучше…

Отдохнув, Саша и Аля двинулись по сквозняку. На этот раз они шли недолго. Показалось им, что недолго, – часы у Саши давно уже остановились, стукнулись обо что-то, а у нее часов не было. Тоннель, по которому они теперь шли при бодром электрическом свете, ощутимо вел вверх. К тому же, для пущей бодрости, ток свежего воздуха становился все отчетливее.

Выбираемся, Алька?

Выбираемся, Сашенька!

Пошли, пошли, левой-правой, колонны сдвоить, ряды – ровнее…

И улыбки, и облегчение, и взгляд у нее, любимой, родной, уже не такой тоскливый, просто уставший…

И жить хорошо, и жизнь хороша, потому что смерть – хуже!

А потом они пришли в бункер.

Да, это был настоящий армейский бункер. Военный дизайн трудно с чем-нибудь спутать. Сразу бросается в глаза строгость линий и форм, прямо подчеркивающая, что пуля не такая дура, как кажется, хотя штык при этом все равно молодец и герой. Человек же, как существо, прилагательное к оружию, пусть засунет свои эстетические соображения куда скажут и больше думает об укреплении боевого духа, шлифуя его на досуге строевой подготовкой.

Бункер был массивным и основательным. Глухо забетонированные стены, потолок и пол крепились дополнительными металлоконструкциями, образовывающими по гулкому залу подобие своеобразных колонн. В одном из углов штабелем сложены продолговатые ящики характерной болотной окраски с черной маркировкой из букв и цифр. Рядом с ними растопырился станинами большой пулемет неизвестной Саше конструкции, на вид – совсем ржавый, хотя и сохранивший местами остатки смазки и воронения.

Но не это привлекло их внимание в первую очередь.

Окно! Или, если точнее, амбразура. Яркий, ласковый дневной свет, пробивающийся сквозь узкую длинную щель в бетоне, одним своим видом наводящую на мысли о секторах обстрела и радиусах поражения.

Приникнув к амбразуре, Саша и Аля долго и жадно смотрели на волю, где свободно и весело зеленела тайга у подножия холма, обеспечивающего, разумеется, максимальный поражающий фактор. В голубом небе курчавились легкие облачка.

Казалось, они уже целую вечность не видели голубого неба. Хотя, наверное, прошло не так много времени. Сутки-двое, не больше…

* * *

Общими усилиями Саша и Аля водрузили пулемет в центре бункера, нацелив его на амбразуру.

– Думаешь, получится? – с сомнением спросила она.

– Думаю, что черт его знает, – ответил он. – Другого выхода все равно нет.

– А эта штуковина не взорвется?

– Не должна вроде…

– А если взорвется? – не отставала она.

– Когда взорвется, никаких если уже не будет, – мужественно сказал он. В голове возник старый анекдот про эбонитовую палочку, но вспоминать его вслух Саша не стал.

Але было не до юмора. Она явно боялась. В принципе приятно, когда любимая женщина за тебя боится… Саша еще раз критически глянул на пулемет. Его ржавый вид, конечно, не внушал доверия. Хотя внутренности были на первый взгляд в порядке.

В конструкции он разобрался быстро. Неожиданно помогла Алька. Федор, оказывается, увлекался огнестрельным оружием и собирал соответствующую литературу, сведениями из которой щедро делился с женой. Рефлексирующие, не уверенные в себе мужчины любят оружие особенно трепетно, это давно замечено, не преминул он кольнуть отсутствующего мужа, но жена эту тему не поддержала.

В маркированных ящиках оказались патроны. Длинные и тяжелые, явно запредельно-бронебойного калибра, они были уже снаряжены в круглые, тяжелые диски. Только ставь и стреляй.

А еще что делать? Как выбираться на волю? Вручную долбить метровую бетонную амбразуру, расширяя ее до конфигурации человеческого тела? Занятие на ближайший год, не меньше. Снова пускаться в путь по темным извилистым коридорам хотелось еще меньше…

«С крупнокалиберным пулеметом можно творить чудеса, – уверял его несколько лет назад вольный, как ветер, казак, воевавший в Абхазии из любви к искусству. – Дай мне крупнокалиберный пулемет, и я переверну весь мир». Казак был лихой, плюгавый и вечно пьяный. На великого грека никак не тянул, хотя точка опоры ему бы в этой жизни не помешала, слишком уж был бесшабашный. Но, как рассказывали, пулеметчик – от Господа Бога, творил со своей машинкой настоящие чудеса, выковыривая грузинские подразделения из самых надежных укрытий.

Теперь пришла пора подтвердить его теорию собственной практикой. Зарядив оружие и прогнав личный состав куда подальше в укрытие, Саша не без душевного трепета взялся за спусковой крючок. Мысленно перекрестился и надавил.

Эффект получился потрясающий. Длинная, тяжелая очередь громыхнула в бункере, как прелюдия к концу света. Уши заложило от грохота, пороховая гарь ударила в ноздри, рикошет протяжно взвизгнул над головой. Оружие забилось в руках, как живое, непокорное существо, отбрасывая горячие желтые гильзы… В перекрестье прицела Саша видел, как крошится, разлетается бетон амбразуры, но мало еще, пока – мало, еще, еще…