Клуб мертвых поэтов - Марина Серова

– Честно сказать, я тоже, – кивнул Кольридж. – Кошмар какой.

– Бедная девчонка, где-то она сейчас? – вздохнул Байрон. Интеллект никогда не был сильной стороной темноволосого красавца.

Алиса аккуратно положила мундштук с дымящейся сигаретой на пустую тарелку и принялась снимать перчатку с правой руки. Потом подняла ладонь. Пальцев на руке не было, кроме большого и указательного. Теперь я вспомнила, что ни разу не видела девушку без перчаток – даже в помещении перчатки до локтя составляли неотъемлемую часть ее карнавального наряда.

– Он ждал три дня, – светским тоном произнесла девушка. – И ждал бы дольше, но ему посоветовали не ломаться и заплатить. Я помню все так, будто это было вчера. После того как меня освободили, я уехала из страны и больше никогда там не бывала. Сначала меня лечили в клинике в Израиле, потом санаторий в Швейцарии… Он приезжал ко мне несколько раз – не слишком часто. Попросил у меня прощения. Но я его не простила. Я ненавидела его до последней минуты его жизни. Лежа по ночам без сна – у меня много лет была бессонница, – я строила планы: как вырасту, найду киллера и оборву его поганую жизнь. Но меня опередили. Его взорвали конкуренты – вместе с какой-то шлюхой и шофером он превратился в облако пепла.

Алиса взяла сигарету и глубоко затянулась. Романтики сидели, почти не дыша.

– Меня вырастила тетка. Забрала к себе вместе с остатками отцовского состояния. Дала свою фамилию, сменила имя. Два года назад она умерла наконец. И я подумала, что теперь свободна и могу делать все, что захочу.

– Вы могли захотеть что-то другое, Инга.

– Не называйте меня так! – взвизгнула девушка. – Вы всерьез думаете, что я могла стать учительницей или защищать исчезающих китов? После того, что со мной случилось?! Я стала наводить справки, что сделалось с людьми, виновными в этом кошмаре. Оказалось, только один из них до сих пор живет в Тарасове. Остальные разъехались кто куда, некоторые уже умерли. Я подумала, что мои враги слишком старые. Им и так осталось не слишком много. Если их не прикончу я, так доконает язва или рак. Мне не была нужна их смерть. Мне было необходимо, чтобы они почувствовали боль. И тогда я подумала об их детях. У каждого из моих врагов были сыновья. Тогда у меня сам собой сложился план.

– Вы разыскали каждого из этих молодых людей, собрали их в Венеции и принялись методично, по одному уничтожать. Наняли двух преступников…

– Казнить, – улыбнулась Алиса. – Это была казнь. Я старалась обставить все красиво. Чтобы это не было просто заказное убийство. Первым был Саути. Я смотрела, как он тонул, и бросала ему в воду цветы. Потом я подумала, что это глупо – лично присутствовать при казни. Но, как только я собрала всю колоду этих валетов, появились вы, Евгения! И все испортили.

Алиса выпустила дым мне в лицо, глаза ее насмешливо сощурились.

– У вас такой довольный вид… вы убили Марчелло, да? Вы и меня сейчас убьете?

Я задумчиво разглядывала преступницу.

– Очень хочется, но не стану. Хватит уже насилия. Думаю, настало время закона. Я сдам вас полиции. Пусть комиссар Орфанелли улучшит свою статистику и раскроет несколько дел, которые считаются безнадежными. Но есть одна проблема. Мне нужно уехать. Если я сама заявлю в полицию, то снова застряну в Венеции как свидетель по делу об убийстве.

– Знаете, я никуда не тороплюсь, – задумчиво произнес Байрон, глядя на Алису. – Думаю, я справлюсь и один. Кирилла ждет семья, вас – работа, Никиту – отец. А я совершенно свободен. Так что с удовольствием займусь восстановлением справедливости. Всегда мечтал почувствовать себя супергероем…

– Я тоже задержусь ненадолго, – вставил бывший Китс.

Байрон и Китс встали по обе стороны кресла, в котором сидела Алиса. Но девушка никуда не собиралась бежать, она молча сидела, курила и пускала дым, меланхолично глядя, как он змейками поднимается к потолку.

– Хорошо. Значит, все решено, – сказала я и достала телефон. – Господин Падроне? Это Охотникова. Как там наши дела? Правда?! Вот чудесные новости. Значит, все формальности улажены и мы можем уехать домой уже завтра? Просто здорово, у нас как раз билеты на самолет с открытой датой. Господин адвокат, у меня есть для вас новое дело. Да, такое же непростое, как предыдущее. Но очень хорошо оплачиваемое, поверьте. Жду вас в палаццо «Дельфино» через час. Успеете? Вот и отлично.

– Всем привет! А что это вы такие смурные?

В столовую, зевая, вошел Никита Котов.

– Почему меня не разбудили? – Взгляд юноши пробежался по лицам друзей, задержался на Климченко, потом уставился на меня. – Женя, что тут, в конце концов, творится?!

– Это долгая история, – сказала я, улыбаясь. – Если ты никуда на торопишься, могу рассказать.

На следующее утро наступило время прощаться с Венецией. Поначалу я хотела свалить отсюда без всякого прощания, лишь бы побыстрее. Но Никита настоял на том, чтобы в последний раз осмотреть город, в котором он провел почти два года своей жизни. В час дня должен был улететь наш самолет, так что я подарила мальчишке это утро. Правда, Никита мечтал побродить по Венеции в одиночестве, но уж тут я уперлась – сказала, что не позволю ему влипнуть в неприятности всего за несколько часов до вылета. Так что мы гуляли по Венеции, как юные влюбленные. Никита, с которым я толком и не успела познакомиться – слишком занята была, решая его проблемы, – оказался интересным собеседником. Молодой человек и в самом деле был влюблен в этот город, одно из чудес света. В отличие от меня…

– Никита, давно хочу спросить, – не выдержала я наконец, прерывая поток исторической информации, – почему это у вашего отца на гербе какие-то листья? Дубовые, что ли?

– А, точно! – засмеялся молодой человек. – Герб папа заказал давно, лет десять назад. Нанял настоящего геральдиста, тот раскопал нам каких-то шотландских предков. За такие деньги он бы и нашей кошке их раскопал. А листья – это просто. Папа в детстве жил рядом с городским парком. Помните такой в Тарасове? Там еще дубы растут, их сажали пленные французы, солдаты Наполеона. Так вот, папа там целыми днями пропадал, его мать, моя бабка, пила по-черному и сына из дома выгоняла в любую погоду. Он рассказывал, что эти желуди даже есть пытался, когда совсем голодно было.

– Так что на герб он поместил их не случайно, – задумчиво проговорила я.

– «Чтобы никогда не забывать, кто я и откуда», – процитировал отца Никита.

Мы поплавали в гондоле, побродили по Сан-Марко. Спасибо хоть музеями Никита не интересовался. Юный Котов рассказывал мне об очередном историческом месте или каком-нибудь памятнике, а я думала о другом.

Мои мысли то и дело возвращались к Алисе Виннер. Мы с Падроне заключили соглашение – как только наш самолет покидает взлетную полосу аэропорта Марко Поло, адвокат заявляет в полицию. Вчера Луиджи уединился с преступницей в гостиной и сумел разговорить ее. Показания, естественно, были тщательно записаны на видео. Алиса нисколько не пыталась выгородить себя, свалить вину на своих сообщников. Мы узнали, что Виктор Гробовский действительно когда-то был польским студентом, но вот уже четыре года находился в Италии, промышляя мелкими преступлениями. А тот, кого я называла Марчелло, с тринадцати лет кантовался по исправительным учреждениям для малолетних преступников. Гробовский где-то нашел его, немного обтесал, привел в приличный вид, и вместе они занялись прибыльным бизнесом – ловлей «на живца» и грабежом богатых иностранок.