Сиротка. Слезы счастья - Мари-Бернадетт Дюпюи

Собака, которую, как выяснилось, звали Гризли, замолчала. Она, видимо, засомневалась, как ей следует поступить. Ее коричневато-желтые глаза смотрели прямо в глаза беглянки.

«Да уходи же ты, уходи и уведи отсюда свою хозяйку, не выдавай меня!» – попыталась Киона пообщаться с собакой телепатически.

– Гризли, ко мне! Ты почему меня не слушаешься? – снова раздался голос всадницы. – Что там, в этой хижине? Енот? Или лиса?

Киона невольно сжалась. Собака завиляла хвостом и заскулила, чтобы продемонстрировать свою симпатию. Вдруг она переступила порог и, подойдя к Кионе и обнюхав сначала ее полотняные туфли, затем лицо, лизнула ее в щеку. Снаружи донеслись звуки легких шагов, а потом в эту маленькую полуразрушенную хижину заглянула с заинтригованным видом девушка-подросток.

– А-а, теперь мне все понятно! – воскликнула она. – Велосипед там, снаружи, – он твой?

– Да, – ответила Киона. – Я тут просто немножко отдохнул. В этом нет ничего плохого.

Она старалась говорить низким хрипловатым голосом. Поскольку Киона раньше часто одевалась в индейскую одежду – тунику и штаны – и вела себя как мальчишка, она, натянув на себя мужскую одежду, легко могла ввести в заблуждение тех, кто не был с ней знаком.

– Это вообще-то частная собственность! – сухо заявила незнакомка.

– Извините, но здесь нет ни замка, ни ограждения.

– Верно, нет, – согласилась незнакомка, с любопытством разглядывая Киону.

Киона, в свою очередь, тоже разглядывала свою собеседницу. Та представляла собой девушку из зажиточной – может быть, даже богатой – семьи, и было ей от роду лет четырнадцать или пятнадцать. Она была одета в белую кофту, брюки галифе, предназначенные для верховой езды, и черные кожаные сапоги. Фигура ее была худощавой и изящной, а вьющиеся волосы собраны на затылке в пучок. На фоне ее молочно-белой кожи отчетливо выделялись серо-зеленые глаза, которые были довольно узкими, но при этом удивительно ясными.

– Я отсюда уйду, так что не переживайте, – сказала Киона.

– Вот и хорошо! Как тебя зовут?

– Боб. А для некоторых – Бобби.

Киона, долго не раздумывая, назвала первое мужское имя, которое пришло ей в голову, – самое простое, самое обычное.

– А я – Эбби. Эбигейл Джонсон. А ты, я вижу, с кем-то подрался!.. Я никогда не видела тебя в нашей округе. Ты откуда?

Не зная, как избавиться от этой назойливой девушки, Киона на ее реплику о драке пробурчала «да» и пожала плечами. Все еще чувствуя в своем теле оцепенение и усталость, она не осмеливалась подняться на ноги. Вопреки присущей ей проницательности, она не заметила одной важной детали: Эбби Джонсон начинала проявлять симпатию к этому пареньку с очаровательными янтарными глазами и лицом со следами побоев. Боб был одет аккуратно и вел себя вежливо. Для подростка это был большой плюс.

– Откуда ты? – снова спросила Эбби.

– Из Ошавы[14]. Я ищу себе в сельской местности работу на лето. Я долго ехал на велосипеде и сегодня утром должен сесть на поезд.

Киона и в самом деле рассчитывала найти какой-нибудь вокзал железнодорожной компании, один из поездов которой привез их – ее и Делсена – в маленький городок, находившийся ближе всего к строительной площадке. Если она поедет дальше на северо-запад, ее не найдут.

– Я могла бы спросить у своего отца, нужен ли ему еще один работник на конюшнях, – сказала Эбби. – Мы разводим лошадей для скачек и конного спорта. Ты любишь лошадей?

– Да, очень! – импульсивно воскликнул «Боб». – Я и собак тоже люблю. Твой ньюфаундленд просто великолепен!

– О, ты знаком с этой породой? Это хорошо. Ты умеешь ездить верхом?

– Нет, не умею, но мне уже доводилось ухаживать за лошадьми.

В мозгу Кионы, к которой вернулась ясность сознания, возникла идея: возможно, было бы целесообразно укрыться у этих людей и устроиться у них на работу. Во всяком случае, ей сейчас лучше держаться в стороне от оживленных дорог и не появляться на железнодорожных вокзалах.

– Иди посмотри на мою кобылу, хватит уже сидеть в этой дыре, – сказала Эбби непринужденным тоном.

– Хорошо, я выхожу отсюда, но к твоей кобыле подходить не стану. Если она не привязана, она может испугаться и ускакать.

– Не ускачет, я приучила ее всегда меня дожидаться, когда повод лежит у нее на шее.

Киона с облегчением увидела, что Эбби выходит из хижины, а вслед за ней и ее собака. Чувствуя ломоту во всем теле, Киона кое-как поднялась на ноги, задаваясь вопросом, как сейчас выглядит ее лицо. «Оно сейчас, наверное, не очень-то красивое!» – с усмешкой подумала она.

Когда она вылезла из своего убежища, ее поразила красота деревьев, кроны которых в лучах клонящегося к закату солнца приобрели золотистый оттенок. Местность была равнинной, и со всех сторон возвышались дубы и ели. Киона едва не изменила свое решение: ей захотелось попрощаться с юной и красивой Эбби, сесть на велосипед и снова отправиться в путь по этому прекрасному лесу. «Пребывание в лесу в одиночестве вернет мне душевный покой и немного утешит меня. Мне следовало бы укрыться где-нибудь в лесу, на природе, а не здесь, у этих людей. Спать под звездами…»

Эбби тем временем не сводила с Кионы своих светлых глаз.

– Вот она, моя кобыла Камелия, чистокровка, – сказала она. – Мой отец собирается вскоре отправить ее на скачки.

Киона невольно залюбовалась изящной лошадью гнедой масти с длинными мускулами и темно-коричневыми гривой и хвостом.

– Какая она красивая!

Польщенно улыбнувшись, Эбби легко и непринужденно вскочила в седло.

– Я возвращаюсь домой. Поговорю о тебе со своим отцом. А ты поезжай за мной на своем велосипеде. Я буду ждать тебя во дворе конюшен.

– Пока! – сказала Киона, пытаясь подражать жестам и мимике Мукки, который сейчас был для нее своего рода образцом по части того, как ведут себя юноши.

Старший сын Эрмин и Тошана обладал способностью вести себя непринужденно в любых ситуациях и завоевывать симпатии представительниц слабого пола всех возрастов – от маленьких девочек до седовласых бабушек.

– Секундочку! – вдруг сказала Эбби. – Раз ты хочешь получить работу, должна тебя кое о чем предупредить. Если работаешь на моего отца, то нельзя пить ни капли алкоголя, даже пива, нельзя курить и нельзя ввязываться в драки.

– А я и не люблю драться! Поверишь ты или нет, но я просто упал вчера с велосипеда.

«Боб» опустил голову и посмотрел на свою обувь.

– Прости, я обвинила тебя понапрасну, – ответила Эбби. – Я объясню это своему отцу, иначе он тоже заподозрит, что ты любишь драться.

Эбби улыбнулась своей ребяческой улыбкой и, повернув лошадь на сто восемьдесят градусов, поскакала рысью прочь. Кионе вспомнился ее собственный конь – красавец Фебус. После того как Эбби уехала, у нее, Кионы, появилась возможность беспрепятственно отправиться туда, куда ей самой захочется. Ничто не обязывало ее следовать за этой девушкой-подростком по аллее, которая виднелась чуть поодаль и была обсажена подстриженными декоративными кустами, жимолостью и самшитом.