Тайна лабиринта. Как была прочитана забытая письменность - Маргалит Фокс

Летом 1952 года Вентрис и Чедуик перешли к тесному сотрудничеству, которое продолжалось до конца жизни Вентриса. Причем Чедуик играл роль Ватсона, следующего за вдохновенным Холмсом. В статье, которую они написали вместе, “Данные о греческом диалекте в микенских архивах”, они изложили результаты дешифровки для научной общественности. Другая статья, в журнале “Антиквити”, сделала их популярными у широкой публики. Они также начали работу над большой книгой “Документы на микенском греческом языке”. Она станет Библией для исследователей линейного письма Б. (Увы, Вентрис не дожил до ее публикации.)

Несмотря на чувство безопасности, которое должно было принести ему сотрудничество, “Вентриса… летом искушало явное желание дезертировать”, вспоминает Чедуик. “Греческое решение” мучило его. “Раз в два дня меня одолевают такие сомнения относительно всего этого дела, что я начинаю желать, чтобы делал его кто-нибудь другой”, – пожаловался Вентрис Чедуику 28 июля[10].

Сомнения Вентриса заметны и в публичных лекциях, которые его все чаще просили читать. Перед одной такой встречей в Оксфорде Чедуик посоветовал Вентрису стоять на своем: “Я чувствую, что следует… быть более настойчивым, когда вы говорите, что это греческий язык. Интеллектуальная скромность – хорошая вещь, но (и особенно в Оксфорде) ее могут принять за неуверенность”.

Вентрис хорошо знал, что многие отнеслись к его дешифровке с подозрением. Влияние Эванса на античную археологию было сильно даже спустя десятилетие после его смерти, и многие ученые полагали, что язык линейного письма Б не может быть греческим. Критики сосредоточились на кажущейся гибкости вентрисовской орфографии, которая позволяет удалять согласные, вставлять гласные и допускает другие вариации в словах, записанных с помощью линейного письма Б. Например, знак, признавал Вентрис, мог читаться не только как po (в po-lo), но и как pho, poi, phoi, pol, phol, pom, phom, pon, phon, por, phor, pos, phos и т.д. Имея желание, воображение и нетвердую орфографию, указывали критики, дешифровщик мог “прочитать” таблички почти на любом языке. Именно это сделал Грозный, “прочитав” кносские тексты на разновидности хеттского языка. Вентрис, как полагали его критики, поступил так же.

Весной 1953 года Вентрису пришла неожиданная помощь: ему написал Карл Блеген. В 1952 году Блеген нашел в Пилосе новые таблички, и это могло помочь Вентрису. Почти неповрежденная табличка с инвентарным номером P641 была очень красивой: длинной, тонкой. Текст был организован в три строки. Как и большинство табличек на линейном письме Б, это перечень – в данном случае горшков, кувшинов и других сосудов.

Табличка “Треножник” (P641) доказала правильность дешифровки Майкла Вентриса. Эта прорисовка выполнена самим Вентрисом.

Подставив некоторые значения Вентриса, Блеген понял, что P641 подтверждает правоту англичанина. В мае 1953 года, после того как табличка была очищена, учтена в каталоге и скопирована, он отправил транскрипцию Вентрису (необычайный жест солидарности). Табличка P641 – это весьма ценный материал: названия предметов сопровождают логограммы. В некотором смысле это билингва, содержащая надпись на греческом языке и на универсальном языке образов.

Табличка начиналась фразой, состоящей из четырехсловной надписи, изображения котла на трех ножках и числа 2:

При подстановке фонетических значений Вентриса получилось:

Блеген узнал в ti-ri-po-de записанное с помощью линейного письма Б раннегреческое слово, означающее “два треножника” (двойственное число в древнегреческом от слова tripos, “три ноги”). В переводе фраза читалась так: “Два трехногих котла критской работы”, таких же, как на рисунке. “Все это кажется слишком большой удачей, чтобы быть правдой. Может ли это быть совпадением?” – в мае написал Блеген Вентрису.

Остальная часть надписи также представляла огромный интерес. Так, фразу можно транслитерировать как di-pa-e me-zo-e ti-ri-o-we-e, “большие сосуды с тремя ушками”. Картинка сосуда с тремя ушками появлялась в конце фразы. А фраза, то есть di-pa me-zo-e qe-to-ro-we (“большие кубки с четырьмя ушками”), сопровождалась картинкой кубка с четырьмя ушками. Слово dipa, “кубок” (dipae – множественное число), появляется (в измененном виде) в “Илиаде”. У Нестора, правителя Пилоса, кубок (depas) настолько большой, что его, наполненный, едва может поднять человек. Другие фразы на табличке P641 описывают “малые кубки с тремя ушками”, “малые кубки без ушек”, и каждую сопровождает логограмма.

Получив транскрипцию Блегена, Вентрис позвонил Чедуику в Кембридж. Междугородный звонок в те дни был делом необычным, вспоминал Чедуик. Вентрис “был очень возбужден. Вообще-то он редко терял спокойствие, но этот момент был для него поистине драматичным”[11].

Уже не могло быть сомнений: таблички на греческом языке! Даже скептически настроенный Беннет, увидев табличку P641 (ее скоро стали называть “Треножник”), написал Вентрису: “Возразить нечего”. На международной конференции в Копенгагене Вентрис показал слайд с табличкой “Треножник”. Аудитория разразилась аплодисментами.

Вентрис стал востребован. Он читал лекции по всему миру, часто на языке принимающего государства. Он выступал перед королем Швеции. И в Оксфорде. И в Кембридже. В июне 1953 года он выступил в Берлингтон-хаусе – там, где он мальчишкой задал вопрос Артуру Эвансу. Круг замкнулся. На следующий день “Таймс” поместила материал о лекции на первой полосе – напротив статьи о покорении Эвереста Эдмундом Хиллари. Дешифровку назвали “Эверестом греческой археологии”. Эту гиперболу Вентрис нашел возмутительной.