Синдром отторжения - Василий Воронков

Я медленно поднялся и пошел в темноту, разведя в стороны руками – словно акробат, балансирующий на канате. До двери было ровно двенадцать шагов. Немигающий глаз камеры наблюдения смотрел в пустоту. Мне вспомнилось, как кто-то (наверное, Виктор) рассказывал о слепом пятне панорамных камер наблюдения – слишком маленьком, чтобы можно было незаметно прокрасться по коридору или зайти в какую-нибудь тайную дверь, но вполне достаточном, если нужно всего лишь укрыться от чьих-то любопытных глаз.

Поможет ли мне это?

Я мог бы спрятаться в этом слепом пятне, и когда девушка, называющая себя Таис, не увидит меня на мониторах и зайдет сюда, сжимая в руках тенебрис, я набросился бы на нее сзади, отобрал бы оружие и… И тот мужчина, с которым она спорила в камере, нажал бы на кнопку, и через секунду я бы лежал без чувств.

Я расстегнул куртку и провел рукой по правому плечу.

Воспаление на коже сошло, имплантат давно не активировали, и я едва нащупал небольшую припухлость над трицепсом. Имплантат зашили неглубоко, и когда я с силой давил на плотную опухоль под кожей, то чувствовал, как вшитое в плечо устройство неприятно перекатывается под пальцами. Мне нужно обязательно вытащить его.

Я глубоко вздохнул, изогнул шею и, как можно выше задрав правую руку, вцепился зубами в плечо.

В комнате зажегся свет.

– Отойдите от двери! – послышался резонирующий ржавый голос.

Слепого пятна нет.

– Лида? – крикнул я и тут же поправился: – Таис? Это ты? Зачем тебе этот модулятор? Ты не можешь говорить без него?

– Какой еще модулятор? – возмутился голос.

– Что значит, какой? Таис, ты опять…

– Отойдите от двери! – рявкнул, позвякивая, неживой голос.

Я подчинился.

– Настало время кормления, – усмехнулся я и сел на кровать.

Голос молчал.

Я пытался сообразить, поможет ли мне как-нибудь пустая упаковка от пакета с суспензией. Впрочем, если за мной наблюдают круглые сутки и у камеры нет слепого пятна, то я никак не смогу незаметно вытащить имплантат.

– Еды сегодня не будет? – спросил я.

Голос проскрежетал что-то нечленораздельное – кто-то прочищал горло, встав у микрофона, – и через несколько секунд из люка в двери вылетел белый пакет. Грузный паек шлепнулся неподалеку от меня, клееные стенки пакета не выдержали, и суспензия потекла из надорванных швов, расплываясь жирным пятном на полу.

– Да что ж вы творите?! – крикнул я и бросился к пакету.

Вытекло не так много, однако пакет потерял герметичность, и белесая жидкость сочилась из него, стекая по рукам. Я надорвал края пакета снизу и стал жадно пить, запрокинув голову.

Под потолком разлетелась звенящими осколками волна нарастающих помех.

– Лидия, – произнес искаженный модулятором голос.

– Чего? – не понял я, вытирая губы.

Пакет опустел, и я бросил его на пол.

– Кто такая Лидия? – спросил голос. – Расскажите о Лидии.

Я засмеялся.

– Теперь я вижу. Ты – не Таис. Ты… – Я напрягся, пытаясь вспомнить. – Ты Алик, да? Или кто-то еще? Сколько вас там? Вы все на кого-то похожи, все украли чужие лица?

– Кто такая Лидия? – настаивал голос.

– Вы ведь и так это знаете. Должны знать. Лидия – оператор четвертого разряда, была приписана к кораблю «Ахилл». Так же, как и я. При нападении сепаратистов была…

Я осекся. А где была Лида? Последние события на «Ахилле» – когда врубилась тревога и коридоры корабля залило красным светом – я помнил смутно.

Я закрыл глаза.

Я был в тоннеле, соединявшем отсеки, – лишь в паре метров от рубки. Я не понимал, как там оказался. Сигнализатор в ухе истерично вопил, я пытался выключить его, засунув в ушную раковину палец, но от этого буравящий черепную коробку визг становился только громче.

Лидия.

Ее не было со мной рядом. В коридоре вспыхивали аварийные люминофоры, на мгновение я поддался панике, слишком сильно оттолкнулся от стены и врезался в поручень плечом. Плечо болело. Перед глазами плыла красная муть.

И тут я увидел ее.

Время замедлило ход, аварийные люминофоры в стенах неторопливо разгорались, наливаясь судорожным слепящим светом, и так же плавно затухали, коридор на мгновения погружался в темноту, а Лидия падала сквозь эти всполохи света, расставив руки, неподвижно глядя перед собой остекленевшими глазами, подчиняясь неизвестно откуда взявшейся силе притяжения.

Нет, все было не так. Не так.

– Что произошло с Лидией? – прогремел голос под потолком.

На следующий день после разговора рядом со звездным кафе Лида не пришла в институт.

Я послал ей множество сообщений, но она ответила только поздним вечером, и я даже решил, что у меня начались галлюцинации, когда получил извещение на суазор.

Она заболела.

Ну, конечно!

Я готов был поверить чему угодно, но только не простуде, которая так удачно подыгрывала ей, избавляя от необходимости со мной говорить.

Должно быть – писала Лида, – она недостаточно тепло оделась во время нашей последней прогулки. В сквере оказалось слишком ветрено. Надо было посидеть в кафе, как я и предлагал. А вообще у нее, скорее всего, ослаблен иммунитет.

Я долго думал, как ответить, но потом просто пожелал ей скорейшего выздоровления, разделся и лег в постель, хотя и понимал, что не смогу заснуть.

Я старался представить, как пойду служить на огромный корабль, который не сможет даже заходить в атмосферу планет, однако передо мной упорно вставал образ «Патрокла» на низкой орбите Венеры. Мысли о Лиде сменялись мыслями о войне; я видел космические корабли, которые горели, распадаясь на части, как древние деревянные фрегаты; потом я вспомнил крематорий, погребальный костер и незаметную табличку с именем матери на могильной плите.

Было за полночь, когда суазор, брошенный на столе, возбужденно задрожал.

Я нехотя поднялся с постели.

«Не спишь?» – написала Лида.

От удивления я чуть не выронил суазор.

«Почти сплю, – ответил я. – А ты почему не спишь?»

Ответ пришел через минуту – я уже успел вернуться в постель: «Не хочешь меня навестить?»

На следующий же день, после учебы, я поехал к Лиде домой.

Второй раз в жизни я купил цветы – семь алых роз – и коробку шоколадных конфет в вычурной красной коробке в форме сердечка.

Я волновался больше, чем во время вступительных экзаменов. Я боялся, что нежные розы завянут, пока я буду добираться до ее дома, что растает в коробке шоколад, что я запутаюсь на тесных улицах в центре и мне не поможет даже суазор.