Ленин без грима - Лев Ефимович Колодный

прибыла на вокзал власть — председатель и заместитель председателя Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов. Этот же Совет, где правили тогда социалисты, меньшевики, социалисты-революционеры, не без ведома Временного правительства, где их партии имели силу, выслал машину для Ленина. Все эти подробности на уроках истории в школе и университетах умалчивались.

Прислали на вокзал Морской экипаж во главе с офицером, роту пулеметчиков, наконец, солдат Преображенского, Московского полков, то есть цвет русской армии. Всеми воинскими почестями выражалось официальное отношение нового руководства демократической России к лидеру одной из партий, имевшей заслуги в борьбе с царизмом, сваленным общим врагом.

Петроградский Совет и Временное правительство наивно желали в те дни согласия с партией большевиков, за что ленинцы презрительно называли социалистов, бывших вместе с ними до раскола РСДРП, «соглашателями», поскольку те стремились к соглашению в рядах демократии, свергнувшей самодержавие, к «консенсусу». Эти-то «соглашатели» устроили Ленину официальную встречу, ну а большевики из ЦК и ПК «подняли массы», призвали на вокзал рабочих разных районов, где они вели, пользуясь свободой, денно и нощно агитацию.

Народ в целом проявил большой интерес к возвращению эмигрантов, поскольку то был первый приезд в Питер людей, всю жизнь отдавших борьбе с павшим развенчанным самодержавием.

В «царской комнате» приветствовал Ильича глава Петроградского Совета Николай Чхеидзе, член той же партии, в которой состоял некогда Ленин, — РСДРП. Он вошел в историю как первый председатель ВЦИКа, когда большинство в нем составляли социалисты-революционеры, социал-демократы…

Вот этот пожилой человек, на шесть лет старше прибывшего вождя, обращается к Ленину со словами приветствия, призывает к единению, защите «нашей революции от всяких на нее посягательств как внутри, так и извне», сплочению рядов демократии.

В ответ слышит:

«Да здравствует социалистическая мировая революция!»

Не глядя на опешившего Чхеидзе, Ленин обращается к «товарищам солдатам, матросам, рабочим» с речью, где они предстают не просто как российские люди, а как передовой отряд всемирной пролетарской армии, слышат, как гром среди ясного неба, речь, где происходящая мировая война объявляется началом гражданской войны во всей Европе. «Недалек тот час, когда по призыву нашего товарища Карла Либкнехта народы обратят оружие против своих эксплуататоров… Заря всемирной социалистической революции уже занялась… В Германии все кипит… Не нынче-завтра каждый день может разразиться крах всего европейского империализма…»

Весь этот горячечный поток слов заканчивался призывом, который первым прокричал из окна вагона молодой товарищ Гриша Усиевич, прилежный ленинский ученик… «Да здравствует мировая революция!» Это я пересказываю описание встречи Ленина на Финляндском вокзале известного меньшевика, историка Суханова.

Другой свидетель — большевик, литератор Драбкина запомнила больше деталей не только про Карла Либкнехта. «Дорогие наши товарищи, — говорил Ильич внимавшим ему питерцам, — Малкин в Англии, Либкнехт в Германии и Фридрих Адлер в Австрии — брошены в тюрьмы, все предпосылки для социальной революции на Западе уже созрели. Капитализм зашел в тупик, и единственный выход — это социальная революция…»

Какой-такой товарищ Малкин в Англии? Кому он товарищ в России, как и другие ленинские сотоварищи? Ильич с маниакальной настойчивостью с той минуты стал проповедовать свое видение мира, навязывать народу свою интерпретацию событий, выводить на политическую сцену своих союзников, придавая им историческое значение, какое они никогда в реальности не имели. Эта Малкины, Адлеры и подобные им товарищи десятки лет заполняли полосы наших газет, где мы узнавали мельчайшие подробности об американской коммунистке Анджеле Дэвис, чилийском друге товарище Луисе Корвалане и прочих последователях дела Ленина, которые подхватили эстафету у убитого германскими офицерами товарища Либкнехта, чьим именем у нас назвали заводы и фабрики, улицы и переулки больших и малых городов, районных центров и дачных поселков…

В свободном Питере Ленину наивные либералы позволили призывать к мировой революции. На практике — к развалу армии, страны, к захвату власти… Внимали вождю не только граждане свободной России, но и германские агенты в Питере, чьих руководителей волновал вопрос — не ошиблись ли они, разрешив проезд в экстерриториальном вагоне через Германию Ульянова и его единомышленников? Вскоре поняли — не ошиблись.

21 апреля 1917 года из Ставки представитель МИДа Грюнау телеграфировал в Берлин:

«Верховное Главнокомандование передает следующее сообщение политической секции Генерального штаба в Берлине:…въезд Ленина в Россию удался. Он действует в полном согласии с тем, к чему стремится». К чему стремился тогда Ильич, стремился германский Генштаб, германский МИД, все другие высшие инстанции Германии, видевшие в Ленине прогерманскую ударную силу на русско-германском фронте?

Зажил Ильич на квартире у старшей сестры, Анны Ильиничны, на Петроградской стороне, Широкой улице. Приемный сын Анны Ильиничны по случаю приезда дорогих гостей повесил над двумя предоставленными им кроватями лозунг: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» — чем очень порадовал дядю и тетю. «Когда мы остались одни, Ильич обвел комнату глазами, это была типичная комната петербургской квартиры, почувствовалась реальность того факта, что мы уже в Питере, что все эти парижи, женевы, берны, цюрихи — это уже действительно прошлое. Перекинулись парой слов по этому поводу…» Это из мемуаров Крупской.

Вернулся Ленин в столицу, которая, несмотря на войну и революцию, продолжала жить привычной жизнью. В квартирах по-прежнему обитали коренные питерцы, по улицам ездили князья и графы, генералы и купцы. Праздничными, многолюдными, шумными выглядели центральные улицы. Манили рестораны, театры. С некоторыми трудностями, но работали все заводы и фабрики, вокзалы, почта, телеграф. По утрам открывались все магазины, хотя испытывали сложности с продуктами первой необходимости: не хватало хлеба и молока…

На следующее утро после возвращения Ленин посетил Волково кладбище, побывал на могиле матери и сестры. Отдав сыновний и братский долг, устремился в бой, имея конечную цель — захват власти. Его первое выступление в большой аудитории состоялось в Таврическом дворце. Под крышей зала, где заседала Дума, собрались вместе члены прежней РСДРП, расколовшейся на две непримиримые фракции — партии большевиков и меньшевиков. Последние находились в те дни у власти. Они-то и хотели снова объединиться. К приезду Ленина больше половины местных партийных организаций России проявили инициативу снизу и объединились. Встречавший Ильича в «царской комнате» Николай Чхеидзе также появился в Таврическом дворце и повел, как казалось, объединительное собрание, которое могло стать историческим. Он высказался, что повелительный лозунг момента — объединение партий…

Но Ленин слышать не хотел ни о каком объединении с бывшими партийными товарищами. Произнесенные им с трибуны «Апрельские тезисы» в тот день вызвали в зале, как писали в газетах, «несомненную сенсацию».

— Это была не просто сенсация: многие повыскакивали со своих мест, гнев, негодование, ирония, насмешка, возмущение были на лицах, — свидетельствует очевидец. Сказав то, что хотел,