Игры на свежем воздухе - Павел Васильевич Крусанов

class="p1">Гуселапов заправлял постель, попутно поглядывая на телевизионный экран с видом на последние новости.

– Кроманьонцы сожрали неандертальцев, несмотря на то что у тех объём мозга был больше, – сообщил он, поправляя на носу очки. – А сегодня нас тем же манером едят англосаксы. Только с перцем и солью. Несмотря на то что размер души у них в сравнении с нашей – клоп против лошади.

Бурча под нос проклятия коварным англосаксам, Гуселапов отправился в ванную.

Иванюта улёгся поверх покрывала и попытался открыть «Соляной амбар», который начал читать ещё в самолёте, но погрузиться в текст не смог – каждое слово в этой книге пропиталось тоской полёта, скукой бесконечного провисания между землёй и небом. Похоже, роман был обречён на непрочтение.

Завтракали в буфете при гостинице. Булочка, масло, джем – никаких излишеств. Кофе здесь подавали странно: в кофейнике он был чёрным, точно дёготь, и уже подстывшим – его следовало наливать в чашку как чайную заварку, а потом добавлять кипяток. Ни аромата, ни вкуса. Полина – кофейная душа – была оскорблена: ноги́ её в буфете этом не будет больше!

Когда вернулись в холл гостиницы, там их уже поджидал Паоло.

– Эждрадуиде! – энергично поздоровался невысокий коренастый мужчина в расцвете лет, сияя зубастой улыбкой на смуглом лице. – Как деля?

Похоже, на этом знакомство с русским Паоло исчерпал. С английским у него было получше, если судить по обмену несколькими фразами с Гуселаповым, но когда Полина предъявила свой испанский, Паоло пришёл в неописуемый восторг. Иванюта даже покосился на Петра Алексеевича, вспомнив его «сокрушу», однако тот был невозмутим. После эмоциональных переговоров на языке Сервантеса и Лорки Паоло повёл всю компанию в расположившееся неподалёку итальянское заведение: под обаянием Полины он согласился выдать тайну – где в Лиме водится приличный кофе.

Потягивая густой благоухающий эспрессо, договорились так: Паоло, Пётр Алексеевич и Полина отправляются в контору по аренде автомобилей, а Гуселапов с Иванютой до их возвращения вольны располагать собой, как им заблагорассудится. Деньги менять не надо: как заверил Паоло, контора принимает доллары. После этого Гуселапову была вручена «охранная грамота».

– How much? – Гуселапов потянулся за бумажником.

– Нет-нет, – перевела Полина речь Паоло. – Все расчёты с Никитой.

Вернувшись к гостинице, Пётр Алексеевич и готовая после кофе на любые испытания Полина сели в новенький «экоспорт» Паоло. Хозяин явно гордился сияющей хромовыми вставками машиной и в ожидании похвалы заглядывал русским в глаза.

– Ничего железяка, забавная, – скупо высказался Пётр Алексеевич – он ездил на полноценном внедорожнике и любил крепких рабочих лошадок.

Полина перевела, слегка приукрасив восторг.

– Карашо! – сиял Паоло. – Эспасиво! Карашо!

Оставшись вдвоём, Иванюта с Гуселаповым решили прогуляться, предварительно взяв на гостиничной стойке туристическую карту.

Небо застилала белёсая пелена – надышал прохладный океан. В сквере росли невиданные деревья, мощные стволы которых покрывала шипастая чешуя, похожая на осетровую: о такой ствол зверь не почешется – шкура в лоскуты. По газонам и плиткам дорожек, требовательно поглядывая на прохожих, ходили голуби с голубыми глазами. Иванюта пригляделся: нет, глаза были серовато-бурые, с чёрным зрачком, но их окружала голубым кольцом блистающая поросль пёрышек.

Перейдя шумную авениду, забрели в тенистый малолюдный парк, где повстречали полицейского и два позеленевших памятника – королеве Изабелле и французскому адмиралу Пети-Туару, спасшему Лиму от грабежей чилийцев во времена Войны за гуано. Разительный контраст с шумными улицами, полными автомобилей и тук-туков.

Дальше – старый центр с резными, а то и вовсе кружевными деревянными балконами на фасадах убедительных в своей исторической подлинности зданий. Президентский дворец Каса-де-Писарро, у ограды которого толпа туристов щёлкала смартфонами и камерами, – время смены караула. Церемониал был в разгаре: солдаты в чёрно-красных мундирах с аксельбантами, сияющих шлемах, украшенных бело-розовым султаном, и с взблескивающими обнажёнными палашами в руках походили на актёров школьного театра, полагающих, что они достигли вершины представлений о прекрасном. Помесь усердия, смущения, отчаяния и неловкости.

Кафедральный собор с могилой Франсиско Писарро. Храм иезуитов с золочёной утробой и чёрной статуей Игнасио Лойолы. В белокаменном соборе Святого Франциска, где туристов было больше, чем преклоняющих колена, Иванюту посетила мысль: «Мы находим вещь красивой лишь тогда, когда она перестаёт быть исключительно объектом веры, становясь предметом незаинтересованного созерцания». Соображение мелкой вязью юркнуло в блокнот.

На пешеходной авениде – пёстрая толпа. Тут же лохотрон – метание монеты на расчерченную мелкими цветными квадратиками глянцевую простыню: падает монета точно в квадрат с вписанной в нём цифрой – получаешь монету назад с прибавкой, задевает черту – твою монету прибирает хозяин аттракциона. На двоих с близоруким Гуселаповым продули шестьдесят сентаво.

В ларьке с вывеской «El Cerdito Crocante» – свежезапечённая свинина. Съели на месте по куску и взяли несколько горячих ломтей с собой – в гостинице у Иванюты осталась бутылка виски, купленная в аэропорту Вантаа, а Гуселапов без закуски не пил.

Подумали о Мирафлорес: не отправиться ли туда? Однако внезапно сообразили, что солнце, тускло сияющее сквозь пелену, уже перекатилось на западную половину неба, а от Петра Алексеевича с Полиной до сих пор нет никаких известий. И тут – о чудо материализации летучих мыслей! – у Гуселапова затренькал аппарат с местной симкой. Пётр Алексеевич сообщил, что они только теперь заканчивают дела с машиной: страшная канитель – и он, и Полина вконец измотаны и голодны.

– Почему так долго? – Гуселапов включил громкую связь.

– Паоло обещал найти машину подешевле, – пояснил похрипывающий динамик. – Завёз в какие-то трущобы. Тут колоритно, но тревожно. Контора левая – по кредитке залог не бронируют, все расчёты только налом. Пока выбирали машину, пока торговались, пока договор составляли, пока деньги пересчитывали, пока каждую купюру фотографировали, пока в навигатор карту с русской речью качали… Словом – бодяга.

– Ёшкин кот, – посочувствовал Гуселапов. – Когда вернётесь?

– Ещё разок машине в зубы посмотрю – и выезжаем.

Минут через сорок сошлись в гостинице. Пётр Алексеевич с Полиной выглядели изнурёнными, зато на парковке красовался свеженький «фортунер»: на спидометре – всего пять тысяч километров.

Перекусили в проверенном вчера заведении, после чего Гуселапов и Иванюта как завзятые знатоки повели Полину с Петром Алексеевичем на вечернюю прогулку – смотреть достопримечательности Лимы.

Спустя два часа, изнемогшие от благолепия и толчеи, забрели не то в какой-то сквер, не то на широкий бульвар, где сели на скамью, чтобы отдохнули гудящие ноги. Оказалось – местный Гайд-парк.

Сначала с невысокого каменного уступа, должно быть специально предусмотренного для народных трибунов, долго и размеренно говорил смуглый бородач, рассыпая знакомые слова: imperialismo, justicia, socialismo, reformas… Затем место бородача занял долговязый оратор в очках, под которыми темнели