Две недели ожидания - Сара Райнер

– Неудивительно, что ты с такой радостью согласился сыграть. Можно сдаваться.

– Возможно, это лучший вариант. Пора делать укол.

– Правда?

Вечер пришел так быстро. Уже темно. Огни на пирсе ярко горят на фоне пурпурного неба, в воздухе витает прохлада.

Лу в комнате ложится на постель, задирает футболку и собирается с духом.

– Готова? – спрашивает Адам.

– Угу. – Она отводит глаза. Крошечный укол, и все позади. – Даже странно, что это последний укол. – Процедура в итоге напоминает некий обряд.

– Думаю, мне пора домой. – Адам прячет иглу в специальную баночку, которая входила в комплект с лекарством. – Если ты не возражаешь.

– Разумеется, нет, – говорит Лу, хотя и чувствует легкую грусть от того, что придется остаться в одиночестве.

Им там легко друг с другом, причем одинаково комфортно и молчать, и разговаривать по душам. Из-за этого Лу лишь острее ощущает, что ей очень не хватает ежедневного близкого общения с Софией. Они прощаются, и Лу запирает дверь на замок. Теперь только она и ее маленькая студия. Но все же Лу полна решимости не поддаваться унынию.

* * *

– Все, готово, – сообщает Кэт, возвращаясь из ванны и забираясь обратно в постель под бок к мужу.

Но Рич уже спит. Она гладит его по шее, думает, как сильно любит его, как ей повезло с мужем, потом выключает свет, прижимается к Ричу и закрывает глаза.

Она не чувствует вагинальную свечу, но представляет, как свеча постепенно тает внутри ее тела, прогестерон делает свою работу, утолщая эндометрий, выстилающий матку. Очень странно думать, что где-то ее «двойник» проходит через ту же процедуру. Интересно, та женщина тоже сейчас прижимается к своему партнеру после того, как они тоже занимались любовью?

Адам едет домой с работы – сегодня сбежал пораньше, чем обычно. На улице роскошный вечер.

Если все пойдет по плану, то на следующий день начнется его путь к отцовству. Какая странная и сильная мысль. Не многие люди планируют зачатие с точностью до дня, часа, почти до минуты. Подобная точность привлекает его как медика. Но остается и элемент загадки, что-то за гранью его опыта, и он этим взволнован. И тут Адам видит свободное парковочное место рядом с его любимым кафе на набережной – желтоватый тент так и манит к себе. Он импульсивно останавливает машину, сдает задом. Хочется воздать должное этому моменту.

Обычно в такое время заведение еще закрыто, но, видимо, хозяева решили не упускать возможность, ведь на улице солнечно, да еще и каникулы, поэтому здесь полно посетителей. Он заказывает латте, сгоняет голубя со стула и садится за один из зеленых пластиковых столиков рядом с пляжем. Отсюда видно променад. На лужайке неподалеку две команды мужчин среднего возраста играют в мини-футбол скорее с энтузиазмом, чем с мастерством, парочка молодых женщин весьма эффектно исполняют прыжки «звезда»[34], а компания каких-то подростков устроилась на пикник. Адам возмущен, поскольку ребята выжигают траву своим мангалом, а магнитофон включен слишком громко, он слышит музыку даже с того места, где сидит. По широкой заасфальтированной полосе пожилая пара, одетая слишком тепло для такой погоды, медленно бредет, держась за руки. Они разительно отличаются от парнишки с золотистой кожей в коротеньких шортиках, который на роликах кружит вокруг них, выставив зад, как кот на солнышке. Он улыбается и встречается с Адамом взглядом. Парень явно красуется, чтобы привлечь внимание, но Адам сегодня не расположен к игривому настроению. Все вокруг болтают и смеются. За соседним столиком отец и сын миролюбиво подтрунивают друг над другом. Сколько мальчику – восемь, девять? Его блестящий хромированный самокат прислонен к ограждению. Ботинки с люминесцентными шнурками кажутся новенькими и модными, лицо в солнечном свете сияет здоровьем, а у отца футболка выцвела, шея обгорела и облезает.

Отец явно заботится о сыне лучше, чем о себе, думает Адам. Интересно, я тоже так буду?

* * *

Это самая несимпатичная дорога во всей стране, думает Рич. Учитывая, что она тянется рядом с потрясающей сельской местностью, пейзаж скучен, как стоячая вода. Наверное, хорошо, что он так часто ездит туда-сюда и может вести машину буквально с закрытыми глазами. Он устал. Рич, как всегда, задержался на работе, при таком раскладе они с Кэт доберутся до Лондона ближе к полуночи.

Кэт льнет к окну, загипнотизированная белыми полосами, мелькающими слева. У нее нет настроения разговаривать, поэтому Рич тянется к кнопке, чтобы включить радио. Но прежде чем он успевает выбрать радиостанцию, Кэт говорит:

– Это обязательно? Я бы хотела вздремнуть.

Рич понимает, что лучше не спорить. Последние несколько дней жена очень ранима, но, по крайней мере, им есть где остановиться. Брат Кэт со всем семейством уехал на две недели за границу, и Майк умудрился заключить сделку с Саки, чтобы та позволила Кэт с Ричем пожить, пока они в отъезде. Такое облегчение. Они не могут позволить себе еще и счета за отель.

Рич видит, как голова Кэт заваливается вперед, а потом дергается. Он искоса посматривает на нее – она спит. Хорошо, ему хочется, чтобы Кэт хорошенько отдохнула. Рич испытывает к жене прилив любви. Кэт так много на себя берет, хотя психически она куда более уязвима, чем он. Ей потребуется столько эмоциональных сил в путешествии, в которое они собираются отправиться. Это ее будут испытывать на прочность, и, если зачатие произойдет, ей придется заботиться о себе во время беременности. Роль Рича относительно проста: сдать сперму – дело нескольких минут. Затем его жизнь возобновится и будет идти, как и шла, пока – постучим по дереву! – не родится малыш. Он может пить пиво, есть все подряд, забить на спорт – без разницы. Рич снова смотрит на Кэт. Она кажется такой хрупкой на пассажирском кресле: пряди волос прилипли к стеклу, щека лежит на импровизированной подушке, свернутой из кофты. Она всецело доверилась мужу, чтобы он сосредоточился на дороге и доставил ее в целости и сохранности в пункт назначения.

* * *

Уже почти семь. Лу слишком возбуждена, чтобы уснуть. Она уже приняла душ, оделась и теперь смотрит в окно. Она глядит поверх крыш, пытаясь запечатлеть в памяти морской пейзаж. Может, если с ЭКО все получится, в будущем она расскажет своему ребенку про это утро. Легкая дымка, но в последние дни довольно тепло, туман скоро должен рассеяться. Небо словно нарисовано акварелью: бледно-голубое наверху, сиреневое ближе к горизонту. Граница между облаками и морем почти не видна, отчего возникает ощущение неопределенности, зыбкости нового дня.

Взгляд Лу падает на подоконник, где она держит некоторые из самых дорогих ее сердцу вещиц: там рядом с матрешками, которые она получила, будучи подростком, как трофей за победу в теннисе, стоит фотография родителей в день свадьбы, та самая, которую комментировал Адам. Лу помнит, как отец говорил «1971 год. В том же году Бьянка вышла за Мика». Трудно себе представить, чтобы эти даты совпали. Она видела фотографии четы Джаггеров: Одиозный Мик в светлом льняном костюме и кроссовках, с длинными волосами и сигаретой в зубах, Бьянка с ног до головы в нарядах от Ива Сен-Лорана, с дерзким декольте. Сен-Тропе и Сент-Олбанс разделяют несколько световых лет. Сложно представить себе парочку, которая стоит дальше от ее родителей, чем эта. На снимке, сделанном на ступенях приходской церкви неподалеку от нынешнего места жительства ее матери, Ирен стоит, аккуратно поставив ноги в туфлях-лодочках, словно девочка-скаут в ожидании, пока проинспектируют ее форму. Подол платья весь в рюшах и оборках, но даже при желании Ирэн не могла бы выглядеть более пуритански. Волосы собраны наверх в пучок, вряд ли по тогдашней моде, декольте отсутствует, пуговицы на воротнике застегнуты до подбородка, а сам воротник украшен кружевом. Рядом с ней отец Лу чувствует себя так же неловко. Он по традиции одет в костюм с жилетом, ботинки начищены до блеска, в петлице красуется белая гвоздика. Он держит Ирэн за руку, но молодые отстранились друг от друга и стоят, как каменные истуканы, даже головы друг к другу не наклоняют, а за улыбками читается сомнение.