Будни Снежной бабы - Евгения Вадимовна Галкина

проронила ни слова, лишь поблагодарила, когда таксист помог ей выгрузить пакеты.

Розка отгородилась от мира высоченным забором, и под стать ему – воротами, словно заслонкой. Любава толкнула раз, еще раз, потом вспомнила про звонок – нажала кнопочку.

Чуть не всплакнулось – в бабушкином доме калиточка запиралась на простой крючок. Раз не открывается, нащупал крючок, откинул – и добро пожаловать… А тут звонки, которых даже не слышно.

Хлопнула где-то одна дверь, вторая.

Розка открыла воротину. На ней красовался пуховый платок, наброшенный прямо на домашнюю футболку, на ногах – тапки, на попе – спортивные штаны, советские, лыжные.

– Уютствуешь, – вздохнула Любава.

– Я и тебе приберегла домашнего, тепленького, – ответила Роза и забрала ее пакеты. – Халат! Махровый.

– Спасибо, я пижаму привезла.

Роза торжественно распахнула двери своего дома.

– Заходи!

– О, как пахнет! Это что – жареное мясо? С ананасами? Роза, боже, тут торт! И пирожки! Куда все это влезет? В нас?

– А у меня мужик в доме, – сказала Роза, разворачивая пакет. – Он всегда жрать горазд, и повкуснее, и побольше. О, конфетки! Сама съем, никому не отдам.

Любава размотала шарф, сбросила мутоновую шубку и с огромной радостью кинулась в атмосферу праздника и уюта. Роза топила дом жарко, елку установила огромную, под потолок, и та вся сверкала! Под елкой громоздились подарки, вокруг елки валялись фантики, коробки в обрывках лент и бантов, пледы.

Один из пледов зашевелился, и высунулась оттуда нога Розкиного «мужика». Любава эту ногу поймала и пощекотала. В ответ раздался хохот, и показалась лохматая голова.

– Привет, – сказала Любава. – А я тебе подарок привезла.

– Какой?

– Конструктор.

– Дай.

– Дам, если поздороваешься и скажешь, как тебя зовут.

Он очень старался, даже щеки надул.

– Вла-ди-мир! И драстьи.

– Не прошли зря занятия с логопедом, – отметила Роза, показавшаяся в арке с тарелкой горячего мяса. – Дорого, но толково.

– Молодец. – Любава погладила мальчишку по волосам, вручила коробку с конструктором, и он тут же занялся ей, торопливо распечатывая, будто боясь, что украдут.

– Весеня приедет? – спросила Любава, усаживаясь на диван под плед.

– Нет. У Аньки сыпь, у Ваньки понос, у Толика гастрит. Отметили праздничек.

– Рожать двоих сразу – это опрометчивый поступок, надо было разнести это мероприятие во времени.

– Зато раз отстрелялась и хватит. А тебе гости еще нужны? Вольник грозился заехать.

Любава схватила с тарелки кусочек мяса, подула и съела прямо так, с руки. У Розки можно было.

– А что Вольник хотел? Опять органы свои предлагает?

– Нет, с этим мы завязали. Ценнее, чем рука и сердце, органов у него не оказалось, так что на этом торги закончены.

Любава рассмеялась.

– А ты почему шампанское спрятала? – лукаво спросила она.

– Пить плоха, – заявил Владимир из-под елки. – У меня была бабиська, пила-пила и умерла.

Пришлось немного помолчать, а Вовка возился с конструктором дальше, как ни в чем не бывало.

– А есть повод, – сказала Любава. – Бокальчик мне можно? Обещаю – не умру.

– У врача была?

– Ага. Я в порядке, Розочка. Ремиссия полная. Возможно, эта дрянь больше никогда не вернется. Я могу жить дальше, Роза!

Роза заволновалась, неуклюже обняла Любаву, потом Вовку вместе с его коробкой, потом побежала на кухню и вернулась оттуда с бутылкой, которую мастерски – бах! – вскрыла, со сверкающей холодной пеной разлила по бокалам.

– Чтобы больше никогда! – сказала она тост и с чувством стукнула край своего бокала о Любавин.

– Никогда-никогда! – Любава вскочила, обмоталась пледом, словно римлянка, и закружилась вокруг елки. За ней, пыхтя, завращался Вовка, бросив на время свои подарки.

– Роза! – воскликнула Любава. – Моя парадная предсмертная прическа, которую я наводила в темнице, не пригодилась! Казнь отменена! Никто не скажет: «Ах, она была так прекрасна на эшафоте, она и ее тридцать три кудряшки!». Этот момент я упустила. Зато! Зато я могу взять ипотеку, а не болтаться по съемным квартирам! Я могу прийти на свидание к любому мужику, не боясь, что он от меня убежит! Подумаешь – этот убежит, так другого найду. Я на свидание буду ходить с резиновой сиськой в сумке. И сразу на стол ее – на! И если мужик убегает, то просто пью кофе и наслаждаюсь атмосферой. Если не убегает, то прямо на месте, прямо в ту же секунду разрешу ему прикоснуться к запретному – пусть жамкает резиновую сиську, привыкает.

Вовка смотрел на нее во все глаза, открыв рот от удивления.

– Давай я ему мультики включу, что ли, – сказала Роза и увела мальчишку в соседнюю комнату.

– Я все время чувствовала себя полумертвой, – призналась Любава, когда она вернулась. – Это здорово мешало мне жить, делало какой-то жертвой. Я никак не могла сделать решительного шага вперед, потому что все время мысль «а зачем?». Я еле-еле, и то с твоей подачи, зарегистрировала свое снегуркино ООО. И все время думала: зачем я нанимаю людей? Они, бедные, приходят в надежде заработать, все эти актеры и актрисы, ведущие и аниматоры, тамады и песенники, а я возьму и помру, ничего им не выплатив. И это меня грызло день и ночь! Теперь я и за себя буду спокойна, и за людей спокойна. Кстати, знаешь, что за заказ ко мне недавно поступил?

– Конечно нет.

– А я тебе сейчас скажу. – Любава достала телефон и показала подруге.

– О-о-о… И что, берешься?

– Ну так. Не я же буду эту елку вести. Поедут мои девчонки и ведущий Олежка.

– А я бы съездила, – сказала Роза.

– Что-о? Зачем?

– А ты поищи в инернете новости про телеведущую Фаину Ростову…

Роза не успела договорить – раздался звонок, и ей пришлось снова кутаться в шаль и идти на улицу.

– Вольник, наверное.

Вернулась она несколько обескураженная, а за ней торчало довольное лицо Лешки Вольника, пламенели цветы пуансеттии в горшке, который он держал под мышкой, и нежно розовело от мороза красивое личико Ланы Калмыковой.

– Поговорить с тобой хочет, – бросила Роза. – Вот эта, астральная лань.

– Это моя невеста, – обиделся Вольник. – Роза, только не ревнуй, но я устал сгорать от безответной любви.

– Я не буду, – пообещала Роза. – Сейф ты мой несгораемый. Сколько же ты хранишь тайн.

– Мы правда влюблены, – с жаром сказала Лана, а потом вдруг неистово зарыдала, красиво заламывая руки, кинулась перед Любавой на пол в позе жрицы. – Прости, Любочка! Мне это счастья не принесло! Я после Степкиного разорения мыкалась по всему городу, все говорили, что я его до банкротства довела, что я его деньги украла, присвоила! Ни один мужик на меня всерьез не смотрел, сукой меркантильной обзывали! Я и уехать