Камрань, или Последний «Фокстрот» - Юрий Николаевич Крутских

появилась Оксана. Она вцепилась в Васю мёртвой хваткой, вырвала его из моих рук и потащила к себе в каюту. То, что в таком состоянии Вася был заведомо ни на что не годен, её, похоже, не смущало. Не знаю, на что Оксана рассчитывала, но в сложившейся ситуации с её стороны было опрометчиво надеяться только на свои прелести (возможности которых, на мой взгляд, она сильно переоценивала). К моему ужасу, Вася не оказывал деятельного сопротивления. Потеря морального облика, столь тщательно сохраняемого нами на протяжении всего сегодняшнего вечера, его, похоже, уже не страшила. Видя такое дело, Оксана удвоила усилия. Я всячески противодействовал. Мы так тянули Васю в разные стороны, что едва не разорвали пополам. И это неминуемо бы произошло, не выдохнись мы окончательно и не надумай перекурить.

Тяжело дыша, мы присели прямо на Васю, лежащего ничком и что-то невразумительно бормочущего. Оксана достала пачку «Стюардессы» и примирительно протянула мне. Я вообще-то не курил, но, принимая сигаретку, коварно надеялся притупить бдительность Оксаны, дотянуться до пожарного щита за спиной и обезвредить её точным ударом топора. Я уже почти достиг цели, но тут под нами зашевелился Вася. Рука моя дрогнула, топор с грохотом свалился на палубу. Оксана осталась жива и недоумённо на меня посмотрела. Вася попросил закурить. Оксана дала.

Пока Вася сопел, испуская столбы дыма, я попытался договориться с Оксаной по-хорошему. Я сказал, что друга в таком состоянии не оставлю, что если она будет упорствовать, то ночь ей придётся проводить с нами двумя. Похоже, это известие Оксану нисколько не смутило. Более того, мой ультиматум пришёлся ей вполне по душе. Просканировав меня взглядом и плотоядно облизнувшись, она принялась громоздить Васю на себя. Мне было дано указание помогать. Понимая, что влип окончательно, я лихорадочно соображал, как выпутаться. Тут, сам того не ведая, на помощь мне пришёл Вася. Ему захотелось в туалет, и Оксана вынуждена была оставить его на несколько минут в одиночестве. Не теряя времени зря, она также уединилась в соседней кабинке и через мгновение там отчётливо зажурчала упругая струя. Понимая, что судьба даёт мне последний шанс, я тут же сообразил, как надо действовать. Закрыть снаружи дверь Оксаны на швабру было делом недолгим, гораздо труднее оказалось извлечь из кабинки Васю, который там, похоже, уснул. Лишь когда Оксана стала кричать и биться о дверь всеми частями тела, Вася проснулся. Путь до трапа и падение кубарем по ступенькам вниз заняли у нас несколько секунд.

На берегу качка усилилась. Дорога то и дело давала крен, а то и дифферент. Иной раз вообще пыталась встать на дыбы. В этом случае нам едва удавалось удержаться на самом краю, чтобы не свалиться в придорожную канаву. Собрав в кулак всю силу и волю, я старался идти прямо. Вася висел на моём плече, послушно перебирал ногами, но время от времени выходил из повиновения и порывался куда-то бежать. Мне тоже было жаль Оксану, но я успокаивал себя мыслью, что долго взаперти просидеть ей не придётся. Я уверен, что из гальюна её давно уже выпустили, но на всякий случай прошу моряков, служащих сейчас на госпитальном судне «Обь», проверить кормовой гальюн правого борта, тот, что на верней палубе. Мало ли что…

До казармы, как мы помним, было не так далеко — километр, не больше, — но, пройдя первые метров двести, мне захотелось вернуться назад. Наконец-то пришло понимание, что мы окончательно ухрюкались, и в таком состоянии, с такой обузой (каковой в данном случае являлся Вася) самостоятельно пройти это расстояние будет довольно трудно. Но других вариантов не оставалось, и, закусив удила, мы двинулись вперёд навстречу новым приключениям.

Приключений долго ждать не пришлось. Минут через десять упорного топтания и сопения нам встретился военный патруль. Двое хунтотов в белых матросских форменках с бледно-синими застиранными гюйсами и в изжеванных, словно из одного места извлечённых, бескозырках молча стояли на обочине дороги и вроде кого-то поджидали.

Подпустив поближе, они ослепили нас фонариком, затем один стал тыкать стволом автомата Васю в грудь. Мне это не понравилось, Васе, надо полагать, тоже. Думаю, что именно поэтому он схватился за ствол и стал тянуть автомат на себя, нисколько не беспокоясь о том, чем такое перетягивание каната может грозить. Вася явно побеждал. Сообразив, что дело принимает дурной оборот, я вцепился в автомат второго хунтота, который кинулся было на помощь товарищу, и как-то неожиданно легко оружие оказалось в моих руках. Того, что произошло дальше, я никак не мог ожидать: первый хунтот также выпустил из рук свой Калашников, отчего Вася оказался сидящим на заднице с автоматом в руках. Оба воина в панике рванули от нас по дороге, теряя на бегу сланцы, бескозырки и прочие элементы формы одежды.

Акция была проведена чисто и на редкость профессионально. Думаю, ни одному спецназовцу не удавалось ещё сотворить нечто подобное — голыми руками в две секунды обезоружить и обратить в бегство вооружённого противника. Я подумал ещё тогда: а не ошибся ли я с выбором профессии? Может, именно спецназ или на худой конец ВДВ — моё истинное призвание?

Добытый трофей приятной тяжестью ощущался в руках. Я отсоединил магазин и с удовлетворением обнаружил, что он до отказа набит патронами. Передёрнув затвор, встав в боевую позицию, я хотел было расстрелять соблазнительно нависшую над горизонтом Луну, но передумал, резонно сообразив, что, являясь на данный момент единственным источником света, она нам ещё может пригодиться. Вася продолжал сидеть с автоматом, прижатым к груди, и вид имел, безусловно, бравый.

Должен сказать, что столь лёгкая победа была для меня хоть и неожиданна, но не в новинку. Мне вспомнилось, как в детстве со мной произошло нечто подобное.

Как-то с другом мы решили обследовать старинные форты Владивостокской крепости, находящиеся на горе в нескольких километрах от нашего дома. Мы надеялись найти там массу оружия, которое осталось в подвалах крепости с незапамятных времён и, понятное дело, всё это время нас там дожидалось. Чтобы добытые маузеры и наганы было удобнее нести, друг взял отцовский туристический рюкзак, а я за неимением в хозяйстве ничего более подходящего нацепил школьный ранец, вывалив предварительно из него всё содержимое во дворе под кустом и прикрыв от посторонних глаз газеткой. Экипировавшись таким образом, мы двинулись в путь.

Дорога проходила сначала по кривым улочкам частного сектора, пахнущим дымом, помоями и туалетом, затем, забирая постепенно вверх, по пустырям с едва заметными остатками каких-то строений, живописно поросшими кустарником. Мы забрались уже