Единорог - Айрис Мердок

Выйдя из дома, Эффингэм в первую очередь взглянул на «остин», припаркованный рядом с «хамбером». Машины были современными, слишком яркими и выглядели очень заурядно, стоя аккуратно бок о бок на гравии. Он посмотрел на них прищурившись. Казалось странным, что они все еще там. Они не принадлежали ни к тому миру, ни к тому времени, из которого он только что появился. Он искал Алису, но в машине ее не было. Он быстро осмотрелся вокруг и увидел, как закрывалась садовая калитка, которая выходила на каменистую тропу, ведущую к морю. Должно быть, она ушла по этой дороге, и он последовал за ней.

Дверь подалась с трудом — мешал сильный теплый ветер с моря. Взгляду открылось море, металлически-серебряное, бледно-голубое пространство, сверкающее, пустое и стерильное в утреннем свете. Солнце еще только взошло, и по короткой желтоватой траве пролегли длинные тени от утесов. Сами же утесы, бессмысленные глыбы, расцвечивались желтым лишайником и сверкали, как бриллиантами, кварцем. Затем ниже он увидел бегущую Алису, словно фигурку на картине.

Он окликнул ее, но сильный ветер отнес звук голоса в сторону. Он стал поспешно спускаться по тропинке. Прыгая и спотыкаясь, он зигзагами бежал вниз между валунов, которые, казалось, разрастались и проносились мимо его головы. В его ушах звучал рев, который еще не мог принадлежать морю. Руки его болтались и раскачивались, как у сломанной куклы. Он испытывал слабость и головокружение, и, когда остановился на минуту, голубое пространство перед ним закипело и забурлило крупинками света.

Теперь он не видел Алису. Когда он добрался до более ровной местности, то уже не мог бежать и слишком запыхался, чтобы звать. Он шел вперед, тяжело дыша и держась за бок, в то время как блеск моря, казалось, струился сквозь его голову, будто широкую шелковую ленту протягивали через маленькое отверстие. Смутно припомнилась прошедшая ночь, неясно вырисовываясь позади него огромным черным обелиском, и где-то еще дальше в том же бесконечном мареве затерялось болото. Он словно жил до сих пор в непрекращающейся тьме и на свету оказался бесцветным я безглазым, как несчастная личинка.

Он еще не был готов думать о Ханне — было такое чувство, будто она умерла. А Мэриан казалась хрупким эльфом, маленьким призраком, который убежит, попискивая, как только настанет день. Единственное, что возникло из всеобщего хаоса и властно заставило его, задыхаясь, броситься вперед, — это реальность Алисы. Когда та произнесла слова признания в доме, он неожиданно почувствовал себя свободным, будто чары вернулись назад. Он баловался черной магией, общался с темными силами и почти ощутил страх при мысли, что, может быть, он сам как-то вызвал крушение долгой ночи. Слишком опрометчиво призвал неведомых духов и обрушил их на весь дом. Но Алиса одна была его здоровьем, его распятием, его спасительницей.

Он вообразил ее преданной, лишенной эгоизма, позволяя ей стоять рядом с собой. Стоять почти невидимой, чуть различимой, подобно каменному идолу, великой матери, пока он играл в любовь. Он принимал ее страдания с небрежным вниманием. Но теперь, когда произошли такие события, о которых было страшно подумать, когда его романтическая любовь обратилась в труп, а его ум — в призрак, он знал, куда хочет преклонить голову. Она была нужна, чтобы защитить его от мыслей о Ханне, от гнева Макса, от последствий его поступков.

— Алиса! Алиса!

Солнце слепило его, и он снова остановился. Сейчас он был у подножия холма, где камни и заросшие травой заводи простирались до основания черного утеса, который плавно вырастал из земли, как показалось ему, когда он оглянулся. Утес поднимался все выше и выше и останавливался, закрыв черной тенью половину неба. Поверхность камней покрывали блестящие шафрановые водоросли, а между ними темнела коричневая вода. Он увидел Алису недалеко от себя, но, казалось, отделенную от него и находящуюся в ином пространстве, медленно идущую напрямик к прибрежной линии.

— Алиса!

Она не обращала внимания. Возможно, не слышала. Она твердо переступала с камня на камень и уверенно, без спешки приближалась к морю. Эффингэм, спотыкаясь, брел за ней следом. Ноги его подворачивались и скользили на золотистых водорослях, которые вздымались, хлопали и дышали под ним, как морское животное. Когда он почти догнал ее, она резко остановилась на краю коричневой заводи и повернулась к нему. Он тоже остановился, и они посмотрели друг на друга.

Она глядела на него без какой-либо напряженности, но мрачно, угрюмо и почти сердито. Лицо ее было мокрым то ли от слез, то ли от морских брызг. Удары волн раздавались теперь очень близко, их завораживающее движение он видел за ее спиной.

— Алиса… — сказал он с умоляющей доверительностью. Ему хотелось обнять ее, расцеловать, удостовериться в ее преданности. Она снова отвернулась от него, и пока он, поскользнувшись на следующем камне, балансировал, спасаясь от падения, она сделала еще шаг, заложив руки в карманы, и бросилась вниз.

Потрясенный ее рывком, Эффингэм упал на колени. Когда он поднялся и подошел к краю, все опять стало удивительно спокойным. Поверхность заводи чуть покрылась рябью, Алиса лежала, погрузившись в воду, ее голова покоилась на пологом камне в дальнем конце. Сцена, окруженная громко ревущими волнами, поражала сверхъестественной тишиной, как будто Алиса лежала там уже давно — морская богиня, похожая на рыбу.

С намокшими волосами, с которых тихо капала вода, положив голову и плечи на камень, она лежала так неподвижно, что Эффингэму на секунду показалось, будто она ударилась и потеряла сознание. Но глаза ее были открыты. Он всматривался в них, вспоминая глаза Ханны. Парализованный и зачарованный, он смотрел вниз как на какое-то внезапное превращение. Сейчас он не мог с ней говорить. Она стала совсем другой. Тем не менее он заметил, как нелепо выглядели ее руки в карманах. Намокший воротник жакета обвился вокруг шеи, облаченное в одежду тело скрылось среди красноватых стеблей зацветших водорослей. Ракушки сверкали, как маленькие драгоценные камни, на дне заводи, и он припомнил женщину из ракушек, которую видел на кровати Алисы.

Яркое солнце отбрасывало его тень на воду. Он должен найти дорогу к Алисе. Берега были слишком крутыми и высокими, чтобы он мог дотянуться до нее. Стоя на одной ноге, он снял ботинок. Действие показалось ему абсурдным. Чайка с криком пролетела над его головой и умчалась в море. Он разулся, затем снял часы и положил их в ботинок. Снял куртку и начал развязывать галстук, помедлил, что-то в ритуале действий взволновало его, и возникло ощущение, которое он сразу же отождествил с сексуальным желанием. Что ж, не собирался же он лечь в постель? Не раздеваясь дальше, он начал скользить с берега.

Вода была теплой и плотной от водорослей. Эффингэм погрузился в коричневую клейкую жидкость, на этот раз по своей воле. Голова его приблизилась к голове Алисы. Он почувствовал, как его одежда впитала влагу. Теперь он промок насквозь и отяжелел.

Когда он облокотился плечом на покатый камень, его лицо настолько приблизилось к ее лицу, что их лбы почти соприкоснулись. Он перехватил рассеянный взгляд Алисы. Она не проявила никакого противодействия, глядя на него спокойно, с чувством собственного достоинства, и все еще держала руки в карманах. Он не пытался поднять ее, а склонился над ней и поцеловал ее в губы. Она была спокойна и готова к поцелую. Когда он прикоснулся к новой Алисе, то неясно почувствовал, как что-то сломалось, будто кто-то исчез, но он не мог в данный момент припомнить что или кто.