Малой кровью на своей территории. 1941 - Своих не бросаем - Иван Байбаков

Авдеев, услышав одобрительную оценку своего командира, облегченно вздохнул и совсем, было, расслабился, но тут же вспомнил еще об одном серьезном вопросе и снова посмурнел лицом.

– Тут, товарищ лейтенант, еще один непростой вопрос имеется. Мы, когда на место разгрома колонны прибыли, встретили там бойцов третьей дивизии войск НКВД по охране железнодорожных сооружений в количестве двух отделений, то есть двадцать два человека. Я их в разговоре проверил по разным косвенным зацепкам и специфическим деталям нашей энкавэдэшной системы, поэтому ручаюсь, что они именно те, за кого себя выдают. К тому же бойцы справные и обучены достаточно хорошо – не первый год служат. Поэтому принял решение их тоже с собой взять, в бою они явно обузой не будут. Но вот обстоятельства их командировки в Гродно перед самой войной и, в особенности, личность старшего этой группы, военинженера третьего ранга Иннокентия Беляева…

– Подожди, как ты сказал – Иннокентия? Кеша, значит. А он случайно не был на Таити? – прервал старшину Сергей, вспомнив попугая Кешу из детского мультфильма с этой его навязчивой фразой и постоянными хвастливыми рассказами, а затем, все-таки не удержавшись, весело рассмеялся. – Извини, Павел Егорович, очень уж веселую ассоциацию с именем Кеша вспомнил. Продолжай, что там за проблемы с этим Иннокентием?

И старшина Авдеев быстро, пока никто не мешает и рядом еще не прогуливается привычно вездесущий бригадный комиссар Трофимов, пересказал Сергею свои сомнения и возникшие вопросы как по организации странной командировки, так и по личности Беляева, сразу повинившись в том, что, возможно, вместе с военинженером он притащил в отряд дополнительные и серьезные проблемы.

– Да уж, старшина, – разом растеряв всю свою веселость, задумчиво нахмурился Сергей после того, как Авдеев закончил свой рассказ. – История с этим Беляевым действительно странная и очень мутная, тут так сразу не разберешься. И лишние проблемы с его появлением действительно могут быть, здесь ты тоже не ошибся. Но что сделано, то сделано, теперь он уже здесь, и разбираться с ним и его историей предстоит нам… Ладно, горячку пороть сейчас ни к чему, как говорится, у нас есть мысль, и мы ее будем думать. Я чуть позже расспрошу этого Беляева более подробно, может быть, все окажется не так и скверно, как сейчас выглядит. В любом случае, если он не враг и не вражеский агент, то все остальное сейчас не так страшно. И тогда этот инженер-связист нам очень сильно может быть полезен в дальнейшем, именно по своей специальности – будет в отряде нормальную связь налаживать. А если окажется врагом – ну, значит, не судьба ему дальше пожить. Тут, в немецком тылу, всякое ведь случиться может. Кругом враги, шальные пули со всех сторон пролетают… Так что не переживай особо, Павел Егорович, меня ты предупредил, и дальше себе голову этой проблемой не забивай. Ты лучше, пока еще стоим, иди, проверь, чтобы все добро, которое ты с собой привез, да и мы тут нашли, было правильно распределено и ничего при дальнейшем движении не потерялось. Ну, и первичный учет по вновь прибывшим людям и ресурсам в отрядном Боевом журнале оформи, где-то час времени у тебя есть.

Старшина Авдеев, успокоенный и вдохновленный тем, что командир все его резоны понял правильно и не сердится за проявленное самовольство, энергично отправился окунаться в хозяйственные заботы. А Сергей продолжил осматривать столь неожиданно привалившее бронемеханизированное счастье в виде четырех танкеток, попутно, пока их мехводы ждали своей очереди на беседу к особистам, уточняя у старшего «мазуты» возникающие вопросы по характеристикам машин и выясняя у него же, как у очевидца событий, обстоятельства взятия немецкими войсками Гродно.

Сержант Коршунов, невысокий и худощавый, с ранней сединой в густых черных волосах и руками, как будто навсегда пропитанными въевшимся машинным маслом, слегка растерянно переминался у своей танкетки и оглядывался по сторонам, явно пораженный царившей вокруг суетой и обилием бойцов и командиров Красной армии, притом, что эти суета и обилие имели место в немецком тылу. Но позже, в процессе неторопливого разговора, успокоился, перестал настороженно высматривать в обе стороны дороги возможное приближение немцев и, направляемый наводящими вопросами Сергея, рассказал тому очередную печальную историю некомпетентности и головотяпства командования почти всех уровней при организации обороны и ведении боев в районе Гродно в первые дни войны.

Сам Коршунов – старший мехвод-инструктор учебной роты 29-й танковой дивизии 11-го мехкорпуса, что была дислоцирована в Гродно. Из боевого состава был списан незадолго до войны по состоянию здоровья – после того, как раненый и контуженый, горел в танке на Зимней войне, при сильном напряжении в боевой обстановке периодически стал подвержен кратковременной потере сознания. Но опыт вождения и ремонта различной бронетехники, от легких до тяжелых танков, за время службы приобрел очень значительный, вот и оставили его, с учетом боевых заслуг, инструктором в учебной роте – натаскивать молодых мехводов и попутно помогать техническим службам в ремонте техники.

Коршунов, конечно, не знал всего, что творилось в ходе боев за Гродно и в его окрестностях, поэтому рассказывал только то, что знал о положении дел и участии в боях своей танковой дивизии. А Сергей слушал рассказ сержанта и одновременно сопоставлял его слова с той информацией, которую почерпнул в своем времени, изучая историю Великой Отечественной войны.

Танковая дивизия РККА предвоенного времени – это, без преувеличения, очень серьезная сила для ведения боя любого вида, от наступления до обороны, причем даже после проведенного в марте 1941 года сокращения штатов личного состава и техники танковых дивизий. Это более 10 тысяч личного состава. Это два танковых полка, в составе которых по штату (суммарно) 63 тяжелых (типа КВ), 210 средних (Т-34 и кое-где многобашенный Т-28) и 48 легких танков (типа Т-26 и БТ различных модификаций, причем это без учета положенных дополнительно 54 химических танков, боевое применение которых очень специфично). Это разведывательный батальон, в составе которого 56 средних пушечных и 39 легких пулеметных бронеавтомобилей. Это, помимо бронетехники, еще гаубичный артиллерийский полк, в составе которого 24 гаубицы крупных калибров (122 и 152 миллиметра, по 12 орудий). Это, наконец, еще и мотострелковый полк, в составе которого помимо собственно стрелковых частей наличествует артиллерийская батарея (четыре 76-миллиметровые полковые пушки), а также три минометные роты (18 батальонных 82-миллиметровых минометов) и 375 пулеметов, включая 35 станковых.

Только вот, применительно к 29-й танковой дивизии, как, впрочем, и к большинству других танковых дивизий РККА перед войной, все это серьезное и отнюдь не маленькое боевое и техническое обеспечение, положенное ей по штату, существовало… лишь в теории. Точнее, в военной теории, согласно которой в РККА началось создание мехкорпусов. И только на бумаге, на которой, в рамках все той же теории, был отпечатан и утвержден штат дивизии, просто – одним росчерком пера – раздутый из штата 25-й танковой бригады, ранее также дислоцированной в городе Гродно.

Согласно этой теории, вероятнее всего, зародившейся где-то в бюрократических глубинах Автобронетанкового управления РККА в качестве программы действий по исполнению Постановления СНК СССР от 6 июля 1940 года № 1193-464сс (о формировании мехкорпусов), стало возможным легко, без изучения и учета реального положения дел, а также возможностей военной промышленности и экономики страны, создавать новые танковые дивизии на базе бригад, а иногда и просто на пустом месте, совершенно не заморачиваясь вопросами обеспечения этих новых танковых дивизий бронетехникой, вооружением, транспортом и всем остальным, что им было положено по утвержденному штату. Как следствие – катастрофическая нехватка тяжелых и средних танков, транспорта и тягачей, вооружения, в том числе средств ПВО, технической и ремонтной базы (и, кстати, катастрофическое отсутствие обученного личного состава для использования и эксплуатации всех этих ресурсов). А такие вот, в добрых традициях «потемкинских деревень», бумажные военно-экономические теории и бумажные же войска для этих теорий – они хороши, когда нет войны, когда учения и штабные игры можно проводить на той же бумаге, то есть на картах и макетах. Когда при помощи этих бумажных теорий и некоторого эмоционального напора можно быстро продвигаться по карьерной лестнице, в случае особой нужды просто обвиняя недоверчивых или более профессиональных оппонентов в замшелости и ретроградстве. Можно еще обвинять в контрреволюции и уклонении от генеральной линии партии, это если уже совсем припечет. Но потом, причем зачастую неожиданно как раз для таких вот бумажных теоретиков, уже пролезших высоко наверх в иерархии командования, начинается настоящая война, и их фееричные теории проверяются жестокой практикой реальных боевых действий. В данном конкретном случае реальность войны оказалась для 29-й танковой дивизии 11-го мехкорпуса РККА гораздо хуже и гораздо жестче, чем это предполагалось в теории и на бумаге.