Орел и Ворон - Даниил Сергеевич Калинин

что запасов продовольствия в осажденной лавре итак было невелико… Наконец, именно резкая отповедь игумена монастыря, отказавшегося присягать через гетмана второму Лжедмитрию и призвавшего русских стоять против ляхов, литовцев и воров за веру православную, буквально всколыхнули народ! До того царь Василий Шуйский практически не имел поддержки среди простого люда и служивых, некоторые города и вовсе присягнули Самозванцу добровольно, без штурмов и осад. И только после воззвания архимандрита Иосафа многие люди, коих еще не коснулись бесчинства воров и литовцев, стали подниматься на борьбу с ворогом.

Так что сейчас оборона обители Сергия Радонежского — это уже не просто битва ее защитников с войском гетмана Сапеги. Теперь эта неравная схватка стала символом духовной брани между сохранившими верность православию и присяге защитниками родной земли — и литовскими захватчиками да русскими ворами, предавшими веру и ставшими на службу латинянам… Эх, если бы шведы да немцы воеводы Делагарди не изменили, мы бы сейчас, наверное, уже бились с гетманом под стенами лавры! Жалкие наемники, для которых звон серебра превыше данного слова и ратной доблести…

С этими мыслями я посмотрел на притихшего фон Ронина, следующего рядом и во все глаза рассматривающего укрепления приближающегося монастыря — и стало мне совестливо: не все наемники таковы. Не все!

— Что, немец, впечатляет?!

Непривычно сосредоточенный рейтар ответил после некоторых раздумий:

— Крепкий замок, с наскока такой не взять. Но, к твоему сведению, мой дорогой друг, по Европе уже повсеместно возводят укрепления по типу итальянского, то бишь «фрязского обвода». На латыни же оно называется «Fortalitia stellaris», то есть «Звездчатая крепость»… Так вот, подобные укрепления строятся не только из камня, но даже и из земли, и если смотреть на них сверху, с высоты полета птицы, то они действительно походят на звезду.

После недолгой заминки Себастьян продолжил:

— Старые замки уже плохо выдерживают попадания ядер тяжелых пушек, и стены новых крепостей делают более толстыми и низкими. А у «звездчатых крепостей» вместо башен на углах возводят бастионы. Это…

На мгновение замолчав, немец начертил в воздухе фигуру, как по мне, весьма мало похожую на звезду:

— Вот это и есть бастион. Он выдвинут далеко вперед и состоит из четырех стен. Две передних называют фасами, две боковые, соединяющие бастион с крепостью — фланками. С тыльный же стороны остается проход-горжа. Бастионы позволяют вести убийственный косой огонь вдоль стен, простреливая большее пространство, нежели чем с башен. А кроме того, они держат под огнем и ближайшие подступы к крепости, мешая врагу развернуть собственные батареи. И чем больше бастион, тем большее расстояние он простреливает… Одни из первых укреплений бастионного типа были возведены во Флоренции Великим Микеланджело — и я имел честь лицезреть их воочию. Славный, конечно, был мастер…

Рейтар закончил свой рассказ — а мне стало даже как-то обидно. Ну и пусть Микола Фрязский чудные «звездные» крепости строит, не возьму я в толк, чем они так уж лучше наших!

— То-то Троице-Сергеева лавра уже как десять месяцев осаду ляхов держат!

Однако фон Ронин лишь плечами пожал:

— Так разве есть у осаждающих тяжелые пробойные пушки?

Я вынужденно мотнул головой:

— То мне неведомо.

Себастьян по доброму усмехнулся в ответ, после чего примирительно произнес:

— Как я уже сказал, замок сильный. Ты лучше расскажи историю этого монастыря — если, конечно, она тебе известна.

Я замолчал, пытаясь воскресить в памяти все, что слышал про монастырь, после чего с легким вздохом ответил:

— Да честно сказать, знаю я немногое. Слышал, что выбрал место для него и благословил строить наш великий Святой Сергий Радонежский, и что именно из Борисоглебского монастыря на помощь Димитрию Донскому отправились иноки Пересвет и Ослябя, павшие на поле Куликовом. Пересвет, к слову, отличился и сразил перед битвой могучего татарского батыра Челубея… А большего я и не знаю. Разве что прошлой осенью литовцы взяли Ростов и ограбили Успенский собор, осквернив при этом мощи чудотворцев Леонтия и Исайи — они разрубили раки на куски…Фон Ронин перебил меня — Наверное, вместилища останков Святых были отлиты из серебра, а то и золота? Я пожал плечами — Да, скорее всего. Рейтар понятливо кивнул, и я продолжил свой рассказ — Так вот, разграбив город и осквернив святыни, литовские нехристи под началом некоего пана Сушинского осадили и монастырь. Слышал я, что монастырь они также пограбили, но не так страшно, как Успенский собор Ростова. И что беззащитной братии удалось уцелеть только благодаря старцу Иринарху, силой веры своей изумившего воров и как видно, пристыдившего их…Себастьян удивленно покачал головой — Удивительно! Чтобы такие душегубы, да пристыдились?! Это настоящее чудо! — Толи еще будет……До монастырских ворот мы добирались уже в полном молчании — необычно сосредоточенный немец, как мне показалось, довольно сильно разволновался. Что и немудрено — у самого душа в трепет пришла перед встречей со старцем! И хотя сам я ни разу не душегубствовал, убивал лишь только в бою, и старался исповедоваться как можно чаще, при любой удобной возможности (ратная стезя такова, что сгинуть можно в любой миг, потому и спешу я раскрыть совершенные грехи перед лицом Господа и свидетельстве священника, в посмертие избегая суда за них), и причащаться — все же меня проняло до костей… Что уж говорить о лютеранине? Перед тем, как открыли нам дверцу в воротах, позволяя попасть за монастырские стены, пришлось выжидать довольно долго — но времена нынче беспокойные, и осторожность братии вполне объяснима. Тем более, учитывая одеяние нас с рейтаром — вылитые ведь лисовчики! И даже грамоты князя Михаила не переубедили чернецов: а вдруг мы перехватили настоящих гонцов и забрали грамоты?!Пришлось сдать все оружие, включая засапожный нож прежде, чем нас пустили внутрь. В сумерках я не успел толком разглядеть внутренний двор монастыря. Степенно перекрестившись перед собором Бориса и Глеба и церковью Благовещения, я настоятельно упросил проводить нас с товарищем к прозорливому старцу, объясняя спешку княжьей волей и службой. Тем не менее, пока мы не получили благословения седого как лунь игумена Гермогена, только-только отслужившего всенощную, к старцу нас не пустили. И то пришлось отказываться от трапезы… Может, даже и обидели отказом братию, но когда цель путешествия уже так близка, моченьки терпеть нет никакой! Но вот, наконец, и она, келья старца. Небольшая пристройка к крепостной стене, едва ли пять шагов в длину и три — в ширину, сложенная из кирпича и укрытая сверху двускатной кровлей… В нетерпении едва ли не бежавшей до кельи старца, я в нерешительности замер перед крепкой дверью,