Орел и Ворон - Даниил Сергеевич Калинин

в ответ на замечание стрельца — да ласково как! — после чего неспешно достал из-за ворота крупный наперсный крест. Я такие ранее видел только на шеях православных священников. По всему видать, что из серебра…

— Новый настоятель я Спаса-Преображенского храма, что в Ростове. Отец Феропонт.

Один из воев, крупный такой детина — тот, что в кольчуге — гулко добавил:

— А мы сопровождаем батюшку в пути.

— И что же вы на этой тропинке делаете?

Я повторил второй вопрос Тимофея, не убирая с незнакомцев наведенных на них пистоли.

— Решили срезать путь!

И вновь мне ответил здоровяк, вставший за самой спиной священника.

— А отчего же вы, батюшка не в церковном одеянии?

Орел чуть изменил тон, раздвинув губы в улыбке — однако же какой неуместной она кажется при по-прежнему поднятом и натянутом луке в его руках…

— Так ведь сам должен понимать, казаче, что лихие люди из латинян режут нашего брата. Вот и приходится искать защиты и прятаться до поры.

Феропонт неспешно убрал крест за отворот рубахи, после чего картинным жестом развел пустыми руками, в которых нет оружия.

— Ну, так что, соколики, угостите священнослужителя с дороги? Али нам продолжить путь, минуя вашу стоянку и дивные запахи, что ее окутали? Неужто откажете в трапезе Божьим людям?

Сотник, наконец, склонил лук к земле — и я последовал его примеру, опустив пистоли.

— То грех не накормить оголодавшего путника, да уж тем более настоятеля!

Вновь широко улыбнувшись, Феропонт с молчаливыми воями вновь двинулся к нам — и тут Тимофей вдруг участливо поинтересовался:

— А куда же теперь отправили отца Феоктиста?

Приближающийся священник только плечами пожал:

— Да кто же его знает… Вроде в Димитрову пустынь должны быть отправить.

— Не близкий путь…

Ответив батюшке, стрелец бросил на меня короткий, острый взгляд и одними губами прошептал:

— Бей!!!

Я послушно вскинул пистоли, еще не веря, что придется нажать на спусковые крючки… Но «отец Феропонт» уже сбросил с себя личину добродушия, свирепо, по-звериному оскалившись и резко потянувшись правой рукой за спину! А здоровяк в кольчуге, держащийся на тропе сразу за спиной «батюшки», уже рванул в сторону, держа в руках откуда не возьмись появившийся пистоль! Я ведь до того не видел рукояти самопала ни за кушаком, ни над голенищами крепких сапог воя… Выходит, он выхватил его из-за пояса лжесвященника — причем спрятаны они были именно за спиной, чтобы мы не могли разглядеть пороховое оружие у незнакомцев!

Додумать я не успел, заученно вскинув правой рукой пистоль и первым выстрелив в здоровяка. Но, несмотря на не очень большое расстояние, разделяющее нас, с двадцати шагов я промахнулся по движущейся цели — кажется, даже не зацепив противника!

Одновременно с тем свистнула первая стрела сотника — и срезень Тимофея ударил в живот разом скрючившегося «Феропонта», уже было поднявшего самопал… Однако стрелец сегодня удивительно точен! Двое оставшихся тятей — наверняка ведь тяти, к бабке не ходи! — рванули к нам, оголив сабли… А вот здоровяк замер, вскинув вооруженную руку — и кажется, целя именно в Орла.

— А-а-а-а!!!

Я бросился вперед, за пределы порохового облачка, частично скрывшего от меня ворогов. Грянул вражеский выстрел! Но отвлеченный моим криком, уже в последний миг направив самопал в мою сторону, разбойник промахнулся: пуля вжикнула рядом, срезав ветку с ближнего ко мне дуба. В свою очередь я положил второй пистоль на сгиб правой руки для устойчивости, целя в здоровяка… И перевел взгляд на одного из ворогов, остановившегося у тела «попа» и уже поднявшего оброненное им оружие. Развернувшись в его сторону, я хладнокровно нажал на спуск.

Выстрел!

Громко завопив, упал раненый в плечо разбойник — а его соратник споткнулся на полпути и рухнул наземь с торчащей из живота стрелой. Однако же Тимофей успешно вспоминает подзабытое за годы службы искусство стрельбы из лука!

…Впереди послышались быстрые шаги — и сквозь пороховое облачко показался последний из ворогов! Отвлекшись на бездоспешных тятей, я выпустил из вида самого опасного из них — да и дым на несколько мгновений закрыл его от моего взгляда…

А когда он чуть рассеялся, я понял, что отцовский пистоль из-за голенища сапога выхватить уже не успеваю!

— Умр-р-р-и-и!!!

Свистнула стрела, выпушенная сотником, пролетев чуть позади врага — а я бешено рванулся в сторону, уходя от обрушившейся сверху сабли! Рванулся, потянув палаш из ножен, вправо от татя — тем самым помешав врагу продолжить атаку рубящим ударом от себя…

— Пригнись!

Бешеный окрик соратника заставил забыть о гордости — и я присел, уже оголив клинок. Коротко вжикнуло над самой макушкой, обдав волосы на затылке легким порывом воздуха… И крутанувший саблю для очередного удара ворог, уже вскинувший шамшир над головой, замер, скосив выпученные глаза на живот.

Из него торчит на половину древка погрузившаяся в человеческую плоть стрела Орла, пробившая звенья кольчуги граненым наконечником…

— Так и чуял я, что нечисто со «святым отцом». Нет, значит, никакого отца Феоктиста в Ростове?

Тимофей, тяжело выдохнув, коротко ответил:

— Да может и есть. Только я про него ничего не знаю.

Я нервно хохотнул:

— А ежели бы и вправду пастор то был с телохранителями? И ты угадал, вот так вот ткнув пальцем в небо наудачу?! А ведь уже приказал, «бей»! И побили бы мы тогда честных людей?!

Орлов смахнул проступивший пот со лба тыльной стороной ладони:

— Оружные, но не верхами? Странновато для охраны настоятеля. Да и потом, когда я про Феоктиста спросил, вожак татей себя выдал — улыбка вроде бы все та же, добрая, да глаза по волчьи сверкнули ненавистью… Понял, что я ловлю его на лжи — так что всего на мгновение мы их с выстрелами опередили.

Я согласно кивнул:

— Опередили… Что с ранеными будем делать?

Сотник кратко и буднично ответил так, словно речь идет о недоеденном кулеше:

— Добивать. Тати же лесные, добра от них никому не дождаться, коли выживут.

Замерев на месте, не решаясь лишать жизни увечных и размышляя о том, что сам-то стрелец не спешит марать руки кровью раненых, я дождался, когда Тимофей, неопределенно хмыкнув, первым шагнул к хрипящему здоровяку, распластавшемуся на земле. Последовал короткий взмах сабли — и мгновением спустя стоны раненого оборвались…

— Добив их, мы же милость христианскую исполним. На запах крови ведь волки явятся, али медведь. Под клыками их разве легче смерть будет?

Ничего не говоря, я двинулся в сторону раненого в плечо татя, на ходу поднимая палаш.

Мерзость!

…Некоторое время спустя я вернулся к сотнику деловито