Игры третьего рода - Борис Долинго

– Осторожнее с огнём, – предупредил майор. – А то полыхнём ярким пламенем, осветив иные миры.

Первичный осмотр местности показывал, что на БТР двигаться через заросли, окружавшие поляну, скорее всего, невозможно, но, естественно, удаляться от машины никто пока не собирался. Таким образом, основным вариантом действий мог стать просто уход в мир, который, видимо, был очередным на данной ветке «одностороннего метро сквозь пространства», как выразился Домашников. Для этого следовало просто дождаться повторного включения Перехода.

В принципе, экспедиция оказалась в незавидном положении. Запасов продовольствия, которое они взяли, при самой строгой экономии больше чем на три недели растянуть не получалось, а полагаться на питание «подножным кормом» было опасно. С водой дело обстояло лучше – она пока встретилась в обоих мирах в изобилии, и как минимум её можно прокипятить.

Самой печальной была ситуация с горючим. Благодаря настоянию Черноскутова его взяли более чем тройной запас, но уже сожгли чуть ли не восьмую часть – сказалось движение на плаву, да и аппетиты ненового двигателя машины давали себя знать. Значит, не так уж далеко они смогут разъезжать по новым мирам, которых неизвестно, сколько ещё будет.

– Как думаешь всё-таки, как расположены эти Переходы? – поинтересовался Гончаров.

Домашников пожал плечами:

– Кто его знает?! Вполне можно предположить, что линии движения через миры замкнуты. То есть, двигаясь по цепочке, можно, в конце концов, попасть в тот мир, откуда начал движение.

– Да-а-а, – протянул Фёдор, – ты уже высказал гипотезу: вошли и вернулись. Вот мы и вернулись, чёрт-те куда!

– Федя, ну а вы думаете, что на месте Пети кто-то другой мог сказать наверняка? – заступился за Петра Альтшуллер. – Слава богу, как говорится, что мы пока вообще дышим относительно нормальным воздухом.

– Кстати, – хмыкнул Домашников, – я вот могу развить и ту гипотезу, что высказал Александр: а что, если Переходы открываются то туда, то сюда по какой-то схеме? Мы всё равно не узнаем, не попробовав. Что же теперь, сидеть в своих Зонах, как кролики в клетках?

Фёдор шумно вздохнул, качая головой.

– В общем, гипотезы с теориями и даже теоремами можно всякие строить, – сказал майор. – Но будем исходить из того, что есть и что мы знаем точно. Предлагаю такой план, всё равно нам ничего иного не остаётся. Если нынешнее предположение верно…

При этих словах Исмагилов горестно хмыкнул:

– Да какое из предположений, командир? У нас их всяких уже до фига!

Александр секунду смотрел на Исмагилова, наморщив нос, а потом сказал:

– Я имею в виду гипотезу про метро, хотя в принципе без разницы. В общем, мы двинемся дальше через Арки в зависимости от того, что будет в каждом конкретном случае. Поскольку горючего у нас по большому счёту немного, будем по возможности осматривать только самые ближайшие окрестности Перехода, дожидаться его включения и нырять снова и снова. Может, действительно, повезёт, и выскочим снова у себя дома или хотя бы в какой-то земной зоне. В конце концов, пешком можно идти, когда машина встанет. Как думаете?

Все молчали, наконец Домашников сказал:

– Я всё-таки полагаю, что есть связь между Переходами в Зонах одного мира, какая-то закономерность.

– Ха, он полагает! – проворчал Фёдор и отвернулся к тёмному стеклу.

– Сержант Исмагилов, не разводите панику! – то ли шутя, то ли серьёзно приказал майор.

Фактически он, как и Домашников, чувствовал некоторую вину перед Фёдором, которого втянул в участие в экспедиции. Всех остальных, по существу, никто и ничто не держало в земной Зоне. Более того, у самого Гончарова была пусть слабая, но надежда, что через Переходы можно добраться до участка Земли, где остались его жена и сын, а вот у Исмагилова вся семья уцелела и на момент отправки в экспедицию находилась вместе с ним в Новом Екатеринбурге. Получалось, что он, майор Гончаров, оторвал человека от родных и, особенно теперь, вообще не мог дать Фёдору никаких гарантий, что тот снова увидит семью.

– Знаешь, Фёдя, ты меня прости, что втравил в это дело, – сказал Александр вслух. – Но теперь нас может спасти только спокойствие и… – он чуть помедлил, – счастливый случай. Будем делать всё от нас зависящее и полагаться на удачу. Иного всё равно нам теперь не дано.

– Да я понимаю, товарищ майор, понимаю, – сокрушённо покачал головой Исмагилов.

– Вот и хорошо, что понимаешь. Давайте, мужики, по сто граммов – за удачу и чтобы стресс снять, – сказал Гончаров, откручивая крышечку канистры с самогоном. – А потом задраиваем все люки на запоры и спим до рассвета.

После того как опрокинули по стаканчику и закусили пока ещё свежими огурцами, все стали устраиваться спать. Гончаров подумал немного и сел в кресло командира.

– Саша, ты чего? – посмотрел на него Домашников, уже примостившись на тюках.

– Надо всё же дежурить по очереди. Ты пока спи, а через пару часов я тебя разбужу…

Рассвет наступил почти через двенадцать часов, но датчик включения Перехода пока молчал. Небо вдруг начало светиться, сначала слабо, а потом сильнее. Это стало заметно даже внутри БТРа через лобовые стёкла.

Пётр, который дежурил в этот момент, осторожно, чтобы не будить спящих товарищей, приоткрыл люк и выглянул наружу. В исчезающей мгле явственно проступили контуры деревьев, кольцом окружавших поляну, и стали различимыми даже оттенки цвета мха и подозрительных кругов на поляне.

Предположение, что планету покрывает сплошная пелена облаков, оказалось правильным: плотное косматое одеяло медленно плыло, как мог оценить Пётр, на высоте нескольких километров. И этот облачный покров начал светиться!

Очевидно, такое цветопредставление могло вызываться специфическим составом облачного слоя, степенью ионизации верхних слоёв атмосферы или спектром излучения звезды, а возможно, всеми данными факторами вместе. Пётр завороженно следил, как слева от бронетранспортёра небо над деревьями сначала зажглось лимонным цветом, потом полыхнуло радугой, и разливы линий спектра, переползая одна через другую, всё ширились и ширились, причудливо изгибаясь по мере приближения к зениту.

Это было очень красиво. В кино Пётр видел всполохи северного сияния, но, насколько он мог судить, здесь картина смотрелась куда грандиознее и чётче. Преграда облаков создавала матовый экран, на который проецировалось некое феерическое световое зрелище. Извилистые линии всех цветов радуги и промежуточных оттенков медленно, временами замещая друг друга или изгибаясь дугами, петлями и разнообразными причудливыми кривыми, начали своё движение, разгоняя мрак ночи, который ещё несколько минут назад безраздельно владел этим миром.

– Мама мия! – только и смог прошептать Пётр, а потом начал будить остальных участников экспедиции.

Протирая глаза, люди вытаращились на поразительное явление.