Дети Капища - Ян Валетов

В тот же вечер, а вернее, ночью никого из них уже не было в Лондоне. Сергеев летел в Буэнос-Айрес, Оленин в то же самое время мчался в Париж в тоннеле под Ла-Маншем, а Кулек сел на самолет до Барселоны.

С Анваром Усмановым в тот вечер случилось несчастье. Он умер от остановки сердца. Совершенно случайно. Без всяких видимых причин. Если не считать причиной несколько капель бесцветной жидкости, нанесенных Кульком на кожаную оплетку руля усмановского «ягуара».

Но это не остановило ни взрывы, ни войну. Что, собственно говоря, было не нужно и самим заказчикам.

Поезд несся к центру Лондона. По стеклам вагона стекали капли воды – дождь припустил пуще прежнего.

«Три года, – подумал Сергеев с неожиданной тоской, – целых три года прошло с той командировки. Я думал, что все кончено и это насовсем. Два года свободы. Совсем другая жизнь, другие заботы… И вот опять. Как назло, тот же Лондон, тот же дождь. Остается надеяться, что хоть на этот раз никто не умрет».

Но особых надежд на такой исход не было. Похоже было, что все развернется самым неблагоприятным образом. Во всяком случае, предчувствия у Сергеева были плохими. Интуиции он всегда доверял, а в последнее время так особенно.

Сквозь внезапно разорвавшийся ковер туч ударило солнце. Поезд пронесся мимо стены из бурого кирпича, плотно разрисованной граффити, и выскочил на эстакаду, на секунды зависнув над красными зданиями, зеленым и свежим пятном небольшого сквера, автомобилями, ползущими по улочкам, и алым, как пожарная машина, двухэтажным автобусом, замершим у остановки.

Лондон Сергеев, как ни странно, знал хорошо. Тогда, в 1996-м, у них был недельный инструктаж, включавший в себя детальное изучение карты города, транспортных маршрутов, схемы метро. Запоминать такие вещи надолго, если не навечно, было частью его профессии. Он и сейчас мог запросто прогуляться по Берлину, без карты проехать в отдаленный район Буэнос-Айреса, найти нужный дом в Мадриде, Тель-Авиве или Бейруте…

И в Гаване, в которой он знал почти каждый двор-колодец, полный солнца и запаха гниющих мусорников.

Рядом с мусорниками сушилось на длинных, провисших до земли веревках белье, шмыгали тощие коты. Во время сиесты из открытых настежь окон, почерневших от старости, с облупленными рамами, раздавались сладкие стоны. И везде пахло морем, теплым Карибским морем цвета изумруда. И женская кожа, цвета кофе с молоком, была солоновата на вкус…

В его памяти лежала добрая дюжина городов, где он бывал. И еще столько же городов, где ему бывать не пришлось. Они были мертвы для него – карты, схемы, основные улицы, достопримечательности. Но стоило ему попасть в один из них, и города оживали, наполнялись шумом толпы, акцентами, запахами еды, музыкой, ночными гулкими шагами по пустынным мостовым, теплым ветром из тоннелей метро…

Лондон он знал.

Поезд остановился, и Сергеев, ухватив дорожную сумку, вышел в здание вокзала «Виктория».

В чинной, как официальная Британия, очереди на такси он простоял минут пять.

Водитель, на счастье, попался спокойный, жующий жевательную резинку с невозмутимостью пожилой коровы. Его не волновали пробки, политика и результаты последнего футбольного матча. Он просто делал свою работу. Радио в «кэбе» молчало.

Сергеев сидел на заднем сиденье, поставив сумку рядом, и смотрел на то, как стремительно высыхают лужи на тротуарах. Над газонами появился легкий парок. Туристы, бредущие по Сёркл, попрятали дождевики и зонты.

Лондонское лето. Дождь, солнце и снова дождь.

Пока его такси перестраивалось в правый ряд, мимо проехал туристический автобус с открытой верхней площадкой. С нее две восторженные девушки-туристки, скорее всего, японки, если судить по раскосым глазам и черным, как вороново крыло, волосам, смеясь, радостно махали руками прохожим и проезжающим машинам.

Сергеев невольно улыбнулся и помахал в ответ, но этого никто не заметил. Мужчина средних лет, машущий рукой никому и в никуда.

Настроение почему-то сразу ухудшилось.

Такси свернуло на одну из боковых улочек и замерло у дверей отеля. Михаил вышел и расплатился с водителем, оставив три фунта «на чай». Водитель с достоинством кивнул. На то, чтобы произнести короткое thank’s, его уже не хватило.

Гостиницу Сергеев выбирал согласно профессиональному требованию – не выделяться. В его нынешнем амплуа «Уолдорф Астория» выглядела бы вызывающе. А эта гостиничка годилась на все сто! Приличная такая, в третьей зоне, крепкие «три звезды», рядом парк, до одной станции метро (здесь его называли «андеграундом») пять минут медленным шагом, до другой – десять, и обе на ветках, ведущих в самый центр.

Русские были в этом отеле редкими гостями, что добавляло месту привлекательности, и, хотя вероятность встретить здесь, в «тихом центре», кого-то знакомого или быть узнанным была неизмеримо мала, Сергееву не хотелось проверять бывают ли в жизни случайности. О том, что они бывают, он знал и без проверок.

Забросив вещи в тесноватый номер, Михаил принял душ, но бриться не стал, а, оставив на щеках легкую щетину, переоделся в легкий полотняный костюм, зачесал назад влажные волосы и сразу стал похож на выходца из Латинской Америки или уроженца северных испанских провинций.

Если бы кто-то, знакомый с Михаилом по Киеву, взял бы себе за труд заглянуть в ячейку, где лежал паспорт, оставленный Сергеевым на регистрацию, то, наверное, немало удивился бы.

Паспорт был выдан на имя Анхеля Гарсиа, гражданина Испании. А на фотографии красовался бывший замминистра МЧС Михаил Владимирович Сергеев собственной персоной. Гражданин Анхель обитал не в Киеве, а в Мадриде и, судя по количеству виз, украшавших страницы сего документа, много ездил по свету и дома почти не бывал. На фотографии дон Гарсиа смотрелся респектабельно и крайне благонадежно.

Паспорт был «правильный».

Михаил повидал на своем веку много поддельных паспортов. И те, которые печатались в специальном цехе на Гознаке, и те, которые делались чуть ли не на коленке в трущобах Ханоя. Попадались и совершенно бездарные подделки.

Этот же паспорт был настоящим. Бланк для его изготовления был украден, а скорее, куплен, но до этого все равно украден. Такой документ, не нарисованный, не стоящий в «стоп-листах» и реестрах пропавших бланков, стоил реально больших денег.

У Васильевича, когда он передавал паспорт Сергееву, было удивительно довольное выражение лица.

– Ну, сеньор Анхель, – сказал он, растянув свою утиную физиономию в улыбке, – с крестинами вас! Имечко, правда, Бог тебе послал…

– Вполне приличное имя, – возразил Сергеев, пролистывая страницы толстой красной книжечки, – от слова Ангел. Чем тебе имя не нравится? Вот фамилия самая что ни на есть крестьянская. Зато распространенная. Как у нас Петренко или Иванов. Хорошая фамилия.

– Как документик? – спросил Васильевич и подмигнул, усаживаясь на высокий стул у стойки бара. И, когда Михаил с уважением кивнул, добавил удовлетворенно: – То-то же!