Товарищ пришелец - Андрей Загородний

– Согласен, – кивнул Василий.

– Да, – подтвердила Катюша.

– Ну, и чего тогда стоим?! – повысил голос Титов. – Чего сидим?!

* * *

Вся компания быстренько погрузилась на катамаран – благо багажа со вчерашнего дня не прибавилось, а как раз наоборот – и снялась с места. Павел нет-нет да оглядывался на галечную косу, но никаких новых миров там не появлялось. Но из разговора с Катюшей выходило, что они сами могли притягивать другие миры. А значит, впереди сплавщиков могло ждать все что угодно.

Сейчас Кур был самим собой – вполне безобидной рекой Хабаровского края. Ничто не напоминало о вчерашнем превращении в бурный поток, приличествующий разве что Кавказу или Памиру. Осеннее солнышко пригревало, просто-таки насильно вгоняя в дрему. Что было неудивительно после промозглой ночи, проведенной у костра в скрюченном состоянии.

Павел опять сидел впереди – так надежнее, да и вряд ли еще раз придется вытворять на воде что-нибудь совсем уж необычное. К тому же накопившийся за последние дни опыт показывал, что все случающиеся неприятности оригинальны, ни одна не повторялась дважды.

Как ни клонило в сон, но Павел все время косился на Виталия Валерьяновича. Очень уж неважно тот выглядел. Да и вчера… и позавчера. Похоже, тому требовалось серьезное лечение где-нибудь в уютном стационаре, в окружении квалифицированных психиатров.

«Интересно, оказывает ли хабаровское управление госбезопасности психиатрическую помощь своим сотрудникам?» – подумал Павел и стал наблюдать за миром, в котором два полковника в штатском несли на носилках Виталия Валерьяновича. При этом погоны у полковников были пришиты прямо к профессионально не запоминающимся пиджакам, а у Виталия Валерьяновича – к больничной пижаме.

Павел встрепенулся – надо же, заснул и сны смотреть начал! Оглянулся. Василий вяло шевелил веслом, Катюша тоже, но более осознанно. А вот Титов заснул, игнорируя свое основное занятие – присмотр за диверсантом. Впрочем, поднадзорный никаких активных действий не предпринимал, очевидно, тоже пребывал в полусне, время от времени полоская весло в реке. «Не уронил бы», – подумал Павел и тут же понял, что опасаться потери весел надо всем, включая и его самого.

Так, в расслабленном состоянии, двигались с полчаса. Даже когда Кур ускорил течение, не очень и напряглись. Стали шевелить веслами чуть энергичнее, не больше – зачем нарушать такой приятный покой?

Но река разгонялась, камни попадались все чаще. Когда катамаран помчался по настоящей шивере, дрему как рукой сняло – знай отгребайся. Шивера была несложной, но быстрой. Задним надо было держать курс, вести катамаран туда, где препятствий меньше, а поток чище. Передним же основная работа – уворачиваться от камней. Каждый гребок – то толчок, то подтяжка. Лево, право, лево, опять лево… Камни соответственно оставались то слева, то справа, те, что поменьше, можно было и между баллонов пропустить. Не страшно, если камень скользнет со скрипом по баллону, лишь бы не навалило на препятствие, не начало ломать катамаран всей массой мчащейся воды.

Шивера тянулась и тянулась. Казалось бы, пора уже приноровиться, но ворочать нос становилось все тяжелее и тяжелее. Павел взглянул на Виталия Валерьяновича и понял, что тот совсем не в себе. Весло его входило в воду бессистемно и дергало катамаран совсем не туда и не в те моменты, когда нужно. «Истерика», – подумал Павел. Но предпринять что-либо не виделось никакой возможности, суметь бы вовремя забрасывать нос: когда одному, а когда и против гребков сумасшедшего напарника.

Впереди показался особенно большой камень, просто-таки полутораметровый зуб, разрезающий пенную воду. По сути, не опасный, но внешне очень впечатляющий. По мере приближения к зубу и без того выпученные глаза Виталия Валерьяновича еще больше расширились. Перед самым препятствием он не выдержал, вскочил и попытался оттолкнуться от камня веслом. Резкий рывок развернул катамаран, который стал наваливаться боком на препятствие. Виталий Валерьянович прыгнул на камень и уцепился за его верхушку; как и когда он отвязался от рамы, осталось неизвестным.

Павел сунул весло в струю и изо всех сил стал помогать ей протащить баллоны вдоль камня. Усилий оказалось недостаточно, левая сторона взлетела в воздух и смахнула цеплявшегося за верхушку Виталия Валерьяновича.

Долго в вертикальной позиции катамаран не простоял; соскользнул вниз и немного назад. Теперь беглец оказался между баллоном и камнем, причем на баллон наваливались тонны мчащейся воды. Виталий Валерьянович закричал, перекрывая грохот реки. Катамаран медленно обходил препятствие, протягивая тело старшего лейтенанта по шершавому камню, как по крупной терке… В голову Павлу пришло дикое: анекдот про кота и наждачную бумагу… Вода покраснела, катамаран соскочил с препятствия и помчался вниз по струе. Еще некоторое время рядом, чуть обгоняя, плыло тело Виталия Валерьяновича… точнее, колыхалась та перемолотая тряпка, которая осталась от тела…

Шок. Что-либо делать никто из сплавщиков был не в состоянии. Ни грести, уворачиваясь от камней, ни тем более попытаться вытащить тело. Даже Титов, похоже, не мог пошевелиться. К счастью для оставшихся, плотность препятствий уменьшилась, и катамаран мчался по более-менее прямой струе, не рискуя напороться на следующую скалу. Причаливать не хотелось никому, хотелось оказаться как можно дальше от страшного места.

Не укладывалось в голове все произошедшее. Виталий Валерьянович хоть как-то, но себя контролировал и вдруг, на не таком уж опасном препятствии, впал в буйство и… Павлу захотелось спросить, может, кто видел больше… или понял… Но затевать разговор не имело смысла – не то состояние, чтобы перекрикивать шум реки. Однако он мысленно услышал Катюшу:

– Это я виновата…

– Как ты можешь быть виновата? Он же с ума сошел от страха! – тоже мысленно ответил Павел.

– Сошел… с самого утра. Я пыталась его контролировать. Но, когда плыли, заснула, и он… я контролировала, а в нем копилось… когда проснулась, уже не смогла перехватить.

– Успокойся, не плачь. – Павел почувствовал, что Катюша плачет, не важно, катились по ее лицу слезы или нет. – Ты сделала все, что можно… Больше, чем можно! Никто другой и минуты не смог бы им управлять.

– Но он же погиб… И так страшно!

– Это несчастный случай, понимаешь… если у человека с головой не в порядке, вероятность несчастья… Ты не виновата, даже не думай об этом больше.

Нет, Катюше нельзя позволять думать о происшедшем.

– Пока плывем и серьезных препятствий нет, расскажи мне, пожалуйста, побольше. Я ведь далеко не все понимаю.

– Это ты меня отвлечь хочешь? Спасибо.

– Хочу, конечно. Но и узнать побольше хочу. Расскажешь?

– Не знаю. Смотря что…

Надо продолжать разговор, придумать тему… только бы занять Катюшу разговором.

– Мы уже решили, что все «видения» – это накладки одного мира на другой… или одного времени на другое, или и мира, и времени. Тогда вроде все становится на свои места. Скажем, столкнулся наш мир со своим прошлым, и на какое-то время в тайге появилось поле и тачанка времен Гражданской войны. Потом разошлись, и опять тайга вокруг. А наездники те, выжившие после боя, наверное, тоже не понимают, почему вдруг оказались окружены лесом и куда этот лес потом делся.