Любовь не помнит зла - Вера Колочкова

Леся вдруг вздохнула глубоко и свободно, будто вынырнула из-под толстого слоя воды. Потом еще раз вздохнула, отняла руки от лица, огляделась. Странное у нее появилось ощущение, будто она подпрыгнула высоко и парила под потолком спальни. Будто вылетела из толстой ореховой скорлупы и парила. Тяжелый последний всхлип толкнулся в грудную клетку, и она снова вдохнула в себя воздух коротко и отрывисто и замерла, прислушиваясь к себе.

Командор глядел на нее с усталой грустью, улыбался незнакомой благодарною улыбкой. Лицо его было бледно, виски впали, блестели нездоровой испариной. Леся остановила на нем взгляд, смотрела долго, потом произнесла удивленно:

— А я вас больше совсем не боюсь, Командор.

— Я больше не Командор, Леся. Зови меня Андреем Васильевичем.

— Да какая разница. Все равно не боюсь.

— Что ж, это хорошо. Это и правильно. Теперь я тебя боюсь.

— Меня? Почему?

— Ну, вдруг ты передумаешь с… прощением.

— Нет. Я не передумаю. А хотите… хотите, я вам первому скажу? Чтоб вы не сомневались?

— Ну, скажи…

— Вы скоро дедушкой будете! Не скоро, конечно. Может, к ноябрьским праздникам. У вас внук будет. Или внучка.

Кадык дернулся на его небритой шее, глаза закрылись, губы задрожали то ли в плаче, то ли в улыбке. Не открывая глаз, он махнул слабо рукой, с трудом выдавил из себя:

— С… Спасибо… Спасибо тебе… Ты иди, я один побуду. Я сейчас усну, наверное, голова не выдерживает, в сон запросилась. Я ж всю ночь не спал, помирать собрался, а тут… А тут — ты… Иди, иди, девочка.

Он еще что-то пробормотал, словно в бреду, потом улыбнулся, прижал по-птичьи голову к плечу. Леся медленно попятилась к выходу. От дверей обернулась, глянула на него еще раз — и впрямь дедушка.

— А мальчишка-то у тебя умница… — снова донеслось до нее его тихое сонное бормотание. — Большой, большой умница у тебя мальчишка-то… Как он меня ловко — с хрусталиком… Хрусталик, главное… Дурь полная, а мыслит правильно… Хороший мальчишка, надо его учить.

Леся, стоя в дверях, быстро кивнула, соглашаясь с его словами. Потом развернулась, прошла на цыпочках по коридору, так же быстро спустилась по лестнице, успевая еще и подпрыгивать на ступеньках резвой козочкой. Остановилась перед большим окном в гостиной, будто впервые в жизни замерла, наблюдая, как восходит солнце. А может, и правда она это видела впервые?

Молодой холодный ветер ворвался в открытую фрамугу, пробежал по лицу, по волосам, и Лесе страстно захотелось почувствовать его всем телом. Выскочив на крыльцо, она сделала несколько шагов навстречу солнцу. Внимание ее привлекла оттаявшая из-под снега проталина, выпуклый островок черной земли. Клумба, наверное. Склонившись над ней, Леся не поверила своим глазам…

Господи, трава! Настоящая, живая, зеленая! Придавленная, вжатая в землю, осыпанная сверху скрюченными мертвыми листьями, но живая же!

Протянув руку, Леся коснулась ее кончиками пальцев, пошевелила у корней, и тонкие зеленые стрелки, откликаясь на ласку, дрогнули чуть, несмело поднимаясь.

Распрямившись и медленно оглядевшись, Леся вдруг застыла на месте, пораженная увиденным и услышанным. Нет, ничего особенного вокруг не происходило, конечно же. Зарождался в обыденности новый весенний день с гомоном птиц, с плотным, насквозь пропитанным холодной ночной свежестью воздухом, с солнечными лучами, пробирающимися к дому по просевшему и готовому к бурному таянию ноздреватому снежному насту. Утро как утро. Но все же было, появилось в пространстве для глаза и слуха что-то совсем незнакомое, словно обыденность стала живым существом, которое можно потрогать, погладить, прикоснуться нежно. Как только что к зеленой траве. И послушать. И в себя впустить. И подружиться. И окутаться им с головы до ног.

Молодой ветер, играючи, вдруг обрушился на Лесю сверху. Она подняла голову к небу, засмеялась, будто приняла его игру. Показалось ей, как с проплывающего над головой облака помахали ей руками довольные папа и мама: живи, живи, дочка! И она помахала им тоже. Ага, мол, живу. Слышу. Вижу. Чувствую.

— Андрюха, она здесь! — раздался за спиной звонкий Илькин голос, и Леся повернулась к нему радостно. — Леськ, а мы тебя потеряли…

— Илька… Представляешь, я слышу! И я все вижу, Илька! Я вижу… жизнь! Господи, как это здорово! Я все слышу и вижу, как и ты!

— Ну… Я ж тебе говорил, что ты научишься!

— Чего это ты видишь и слышишь? — появился на крыльце дома Андрей, зевая и ежась от холода. — О чем вы, ребята?

— О чем? А я тебе расскажу, о чем… Нет, лучше покажу. Иди, иди сюда. Смотри, тут трава под снегом. Пригнулась и выжила. Чудом сохранилась. И дальше жить будет. Здорово, правда?