Тень Миротворца - Андрей Респов

перед операционной, которая пока за ненадобностью была не развёрнута, находилась своеобразная сестринская келья — части сдвоенного купе с полками для четырёх сестёр милосердия и настоящей роскошью — собственной туалетной комнатой с умывальником и ватерклозетом.

За столиком у окна с ещё одним подсвечником расположилась другая сестра милосердия — маленькая миловидная блондинка с простым круглым и столь юным личиком, что казалась гимназисткой выпускного класса.

— Лизонька, душенька, это Гавриила Никитич, я тебе о нём говорила. Это ему мы обязаны тем, что у нас теперь есть швейная машинка.

Вот так представление! Я уж совсем позабыл о недавнем нашем торговом вояже в Златоуст. А Ольга коварна: не только меня в смущение ввела, но и свою прелестную юную коллегу заставила краснеть до самых корней волос.

Я коротко поклонился, назвавшись, и тут же, предотвращая ответный этикетный выход Лизоньки из-за стола, выставил ладони перед собой:

— Прошу без церемоний, Елизавета Семёновна, не то мы всех перебудим. Ольга Евгеньевна в приказном порядке настояла мне испить вашего волшебного отвару в целях профилактики простуды. Я не мог противиться. Никоим образом. Покорился, так сказать, служительнице Гигеи и Панакеи, — всё это я произнёс абсолютно серьёзным тоном, но глазами вращал, словно ковёрный клоун.

Лиза прыснула в кулачок и покраснела ещё больше, затем ойкнула и шмыгнула куда-то за занавеску.

— Да вы ферт, Гаврила! — прошипела, всплеснув руками, Ольга.

— Тише, прошу вас, мадемуазель, тише. Я не ферт, и поступок мой продиктован лишь смущением, в которое ввели меня именно вы, представив Елизавете, как какого-нибудь героя, хотя я совершил лишь обычное в данном случае дело. Простите, я не мог не воспользоваться ситуацией. Она так мило краснеет.

Сестра милосердия нахмурилась, раздумывая, как реагировать на мою клоунаду. А я, признаться, был в затруднении. На бытовом уровне нужного количества информации об этом времени у меня было кот наплакал. Может, на импровизации и удастся сыграть эдакого недалёкого любознательного простака из провинции, начитавшегося бульварных романов. Отсутствие воспитания с лихвой перекроет незнание этикета и правил общения. А смешных людей, как правило, недооценивают.

Ольга улыбнулась, похоже, моё поведение произвело нужный эффект. Надо бы не забыть Ивана Ильича предупредить, дабы не распространял лишнюю информацию. Ни к чему это. Множить сущности. Судя по первому впечатлению, Ольга Евгеньевна особа въедливая и образованная. Не дай бог, ещё эмансипированная. Унюхает откуда товарисч Пронькин, даже совсем немного, не отвертишься!

В этот момент появилась Лиза с небольшим приземистым фарфоровым чайничком, обёрнутым войлочным колпаком. Она нацедила в железную кружку ароматной ягодной заварки и поставила передо мной.

Я присел на край лавки и, ухватив кружку обеими ладонями, втянул ноздрями аромат.

— Волшебно, Елизавета Семёновна! То, что надо, — я сделал внушительный глоток. По пищеводу прокатилась волна очищающего жара, на лбу выступил пот, — настоящий эликсир Мерлина! — я полуприкрыл глаза от удовольствия, чувствуя, как постепенно возвращаются силы. Лишь неприятное ощущение на левом предплечье, будто что-то жжёт или…кусает кожу. Я небрежно оттянул рукав шинели, потрогал татуировку. Ничего особенного, ни изменения цвета, ни структуры. Ложная тревога? В раздумьях сделал ещё глоток. На этот раз руку дёрнуло значительно сильнее.

Я закрыл глаза и расслабился, делая вид, будто наслаждаюсь напитком. Знание пришло неожиданно и даже как-то обыденно, что ли. Елизавета, эта милая девушка, была Ремесленником. Слабым — огонёк её способностей едва теплился, но уже уверенно светил во тьме мироздания.

Я открыл глаза: девушки продолжали молча следить за моей реакцией.

— Да у вас настоящий талант, мадемуазель! — поклонился я Елизавете, — с такими задатками вам прямая дорога в фармацию! — не удержался я (мало ли?). И тут же бросил осторожный взгляд на Ольгу. Так, похоже, восприняла мои слова скорее, как продолжение заигрывания с девушкой.

— Скажете тоже… — впервые после представления хоть что-то пролепетала Лиза.

— Ну почему же? Такой отвар может вернуть раненому силы, и, учитывая, что многим из лежачих больных противопоказана твёрдая пища, будет хорошим подспорьем в лазарете. Там ведь не только рябина, я правильно догадался?

— Да! Как вы… — встрепенулась Елизавета, но Ольга решила прервать этот поток обмена любезностями.

— Кстати, по поводу больных. Гаврила Никитич, вас хотел видеть один из пострадавших в нападении грабителей солдат.

— Чернявый или лысый?

— Назвался Фёдором.

— А-а-а, Цыган…

Я, провожаемый Ольгой, вернулся по узкому проходу между койками и присел на корточки у указанной постели, слегка тронув за плечо дремавшего солдата. Цыган был бледен, зрачки расширены, но узнал сразу, ухватившись за мою ладонь, будто клещами.

— Сестричка, позволь с дружком парой слов перекинуться? — скосил он глаза на Ольгу. Та кивнула, оставив мне свечу, и вернулась в сестринскую келью.

— Болит? — я слегка тронул замотанную грудь Фёдора.

— А то! — шёпотом ответил Цыган, — ну ты и хват, Гаврила! Чего ж не сказал, что в цирке работал?

— Так я не работал, — опешил я.

— Да ладно тебе, так лягнул Глеба, любо-дорого! Акробат? Французская борьба? И эта…ловко ты про грабителей скумекал. Фараоны да поручик наш утёрлись… Глинский бы точно не потерпел. Уставник, мать его… Уехали бы все в арестантские роты.

— Благодари бога, Фёдор, что я силы хоть немного рассчитал, не то сейчас и роты арестантские за счастье бы почёл.

— Оно-то да, а может, и нет. Фарт, он сегодня один, а завтра другой.

— Ты бы лучше подумал, Фёдор, не о фарте, а о том, что все мы там на фронте по одной жёрдочке ходить будем и держаться вместе надо, а не мериться, у кого хрен толще. Сегодня вон на меня нарвались, а завтра что? Прирежете кого или забьёте? Так не то, что до дисциплинарного батальона, и до каторги недалеко! Вот, о чём тебе и Глебу подумать бы…

Цыган промолчал, недовольно сопя и поблескивая белками глаз.

— Вижу, не всё ты понял, Цыган. Ну да то твоя воля. Ты Глебу передай, как очнётся, я зла не держу и что было между нами, между нами и останется. Давай, выздоравливай, дай бог, свидимся ещё.

Я встал, намереваясь покинуть вагон.

— Слышь, эта, — дёрнул меня за рукав Цыган, — спасибо, что ли…

— На здоровье, — улыбнулся я и стал тихонько пробираться к тамбуру.

Когда я уже потянул за ручку двери, сзади послышался шорох. Дуновение воздуха принесло резкий аромат карболки.

— Нехорошо подслушивать, Ольга Евгеньевна.

— Я не подслушивала, — обиженно поджала губы сестра милосердия, — ваш Цыган шепчет немного тише иерихонской трубы. Да и вас Господь голосом не обидел.

— Правда ваша, мадемуазель. Я надеюсь, вы сохраните в тайне услышанное, тем более что Иван Ильич в курсе.

— Ну, если князь…

— Кто-о-о? — резко развернулся я к сестре милосердия.