Таинственная любовница - Виктория Холт

— Смерть моего отца была естественной и не имела ничего общего с этим проклятием. Она имела вполне реальные причины.

— В которые, впрочем, никто не верит.

— Да брось ты, Джудит. Ты же не стала суеверной?

— Не слишком. Но думаю, все становятся немного суеверными, когда их любимые в опасности.

— Опасность? Что за чепуха! Глупые сказки.

— И все же… он умер.

Он поцеловал меня в лоб.

— Глупенькая Джудит. Ты меня удивляешь!

— Это научит тебя не слишком полагаться на мое благоразумие, если речь идет о тебе. Мудрецы глупеют от любви — а уж женщины — и подавно.

Мы немного помолчали, потом я произнесла:

— Я видела Мустафу и Абсалама. Они сказали, что я должна убедить тебя вернуться домой.

Это его рассмешило.

— Ну что за глупость! — покачал он головой. — Сказка, которую придумали, чтобы отпугнуть грабителей. Но не отпугнули! Почти каждая из найденных когда-либо гробниц уже была разграблена. Поэтому-то каждый археолог и мечтает найти гробницу, которая оставалась бы нетронутой с тех пор, как ее запечатали две тысячи лет назад, или около того. Я хочу первым ступить в такую погребальную камеру. Представь себе этот восторг! Увидеть следы, оставленные в двухтысячелетней пыли тем, кто последним выходил из гробницы, или цветок, возложенный скорбящими родственниками за минуту до того, как вход в тоннель замуровали, оставив погребенного покоиться в мире тысячи лет. О, Джудит, ты не представляешь, какой это восторг!

— Мы должны попытаться реализовать твою мечту.

— Дорогая, ты говоришь так, словно я — маленький мальчик и меня нужно подбодрить.

— Человеческая натура многогранна, и подчас величайшие археологи в глазах своих любящих жен — маленькие дети.

— Я так рад, что ты здесь, со мной, Джудит! Ты всегда будешь со мной. Ты будешь идеальной женой.

— Странно.

— Что?

— То, что ты это сказал. Знаешь, Дизраэли посвятил одну из своих последних книг жене, Мари Энн. Посвящение гласило: «Идеальной жене».

— Увы, — ответил он, — я совершеннейший невежда во всем, кроме своего предмета.

— Ты — специалист, — возразила я, — а зная столько в одной сфере, ты не можешь быть так же осведомлен в других. А Дизраэли женился на ней из-за денег, но когда они состарились, он был готов жениться на ней уже по любви.

— Ну тогда, — легко согласился Тибальт, — это действительно идеальный союз.

Если так случиться со мной, — подумала я, — это будет огромная радость.

Потом он стал рассказывать мне о местных традициях, рисуя передо мной захватывающие экзотические картины. Он рассказывал о том, что было найдено в гробницах, наполовину разграбленных сотни лет назад. Я спросила его, зачем египтяне создавали такие ценные произведения искусства для погребения мертвых.

— Они верили, что душа продолжает жить после смерти. Говорят, первым бальзамировали самого Осириса, бога загробного мира и судью всех усопших. Его бальзамировал бог Анубис. А Осириса убил его брат, Сет, который был богом тьмы. Но он восстал из мертвых и родил бога Гора. Когда человек умирает, его идентифицируют с Осирисом, но чтобы избежать разрушения, ему нужно успешно пересечь реку Туат, которая, как говорят, заканчивается в стране бога Солнца, Амон Ра. Эта река полна опасностей, и ни один человек не может плыть по ней без помощи Осириса. Река становится все темнее по мере того, как плывет все дальше хрупкая лодка, в которой находится душа умершего. Вскоре лодка достигает так называемого Аментата, сумеречного места, а далее река становится еще опаснее. Огромные морские чудовища встают из пучин, чтобы напугать душу. Воды вскипают, возникают водовороты, которые грозят затопить утлое суденышко. И только тот, кто жил праведной жизнью на земле, кто был доблестным и сильным, может надеяться выжить — и то лишь с помощью Осириса. И если ему повезло выжить, он прибывает на суд бога Осириса. Тот, кого бог сочтет достойным предстать перед Амон Ра, продолжает свое путешествие. А тот, кто недостоин — уничтожается, несмотря на то, что прошел все испытания. Для того, кто выжил после суда, могила становится домом. Его Ка — дух, который нельзя уничтожить, будет ходить по миру и возвращаться к мумии, которая лежит в гробнице. Именно поэтому считалось необходимым создавать погребальные камеры такими богатыми, чтобы их обитатели не скучали по сокровищам, которыми наслаждались при жизни.

— Думаю, они, должно быть, не слишком довольны, если кто-то вторгается в их гробницы, — сказала я.

— Они? — переспросил он. — Ты имеешь в виду представителей давно вымерших цивилизаций?

— Но должны же быть и сейчас люди, которые верят в старых богов?

— «Аллах велик, и Магомет — пророк его» — ты довольно часто услышишь эту фразу.

— Но есть же люди, которые отождествляют Аллаха с древними богами. Аллах в их представлении так же могуществен, как Гор, Изида, Осирис и все остальные. Я думаю, люди вроде Мустафы и Абсалама верят, что Осирис восстанет и поразит всякого, кто нарушит покой царства мертвых.

— Суеверия. Моя дорогая Джудит, мы наняли около сотни человек. Подумай, что это значит для всех этих людей. Некоторые из них очень бедны, как ты сможешь заметить. Для них раскопки — это редкая удача.

— Ты смотришь на это с практической точки зрения, Тибальт.

— И ты должна делать то же самое.

— Да, я именно так и поступила бы, если бы речь шла не о тебе.

Он рассмеялся. А потом сказал довольно странную фразу.

— Ты слишком сильно любишь меня. Это неразумно.

Потом я прильнула к нему — и мы занялись любовью. Вскоре я уснула.

* * *

Настало время Шем ель Нессим, что, как я понимаю, означало «запах бриза». Все праздновали наступление весны. Дома, в Англии, отмечают Пасху, подумала я. Я представляла себе, как Доркас и Элисон вместе с мисс Круи украшают церковь нарциссами и другими весенними цветами — преимущественно желтого, как мы говорили, солнечного цвета.

Сабина, должно быть, болтает о церковных делах, и Оливер слушает ее с терпеливой улыбкой, а мои тетушки думают, как было бы лучше, если бы я стала женой священника, вместо того, чтобы выйти замуж за человека, который увез меня с собой в опасную экспедицию за дальние моря.

Меня, по правде говоря, не приводило в восторг то, что я так редко видела Тибальта. Он каждую свободную минуту проводил на раскопках. Я хотела составить ему компанию, но он сказал, что мне это будет разрешено, когда найдется работа, которую я смогу выполнять, но пока что еще это время не пришло.

Обедали мы в огромном банкетном зале дворца, где за столом собиралось очень много людей. Тибальт обычно садился во главе стола, рядом с ним — самые уважаемые члены экспедиции. Адриан и Эван не входили в это число, но Теренс Гелдинг, который был на несколько лет старше Тибальта, стал его правой рукой. До этого он успешно занимался раскопками в Англии, и Тибальт однажды рассказал мне, что Теренс приобрел известность в кругах археологов после того, как обнаружил римскую мозаичную мостовую и определил возраст каких-то реликтов каменного и бронзового веков.