Джейн Доу. Без сожалений - Виктория Хелен Стоун

Наконец появляется хижина — и это печальное зрелище. Крохотная деревянная избушка в одну комнату под гигантскими деревьями. Идеальное место для исчезновения.

— Тебе придется протереть кухню, когда мы зайдем внутрь. Там всего один стол. Для воды есть насос.

— А вон то — сортир?

— Ну, это же не кемпинг со всеми удобствами, — отвечает Стивен, радуясь моему шоку. — Ты же сама говорила, что хочешь поехать на охоту.

— Говорила. И хочу.

— Вот так все это выглядит.

— Это же здорово! — лгу я, и он смеется.

Ему хочется, чтобы я все это возненавидела и он имел возможность потом сказать мне, что я слишком изнеженная. Неполноценная. Ему хочется, чтобы я ковыляла здесь на каблуках и взвизгивала при виде паука. Только я сама здесь паук. И никогда не буду ковылять.

Стивен достает ключ из-под одного из пней, окружающих кострище. Воздух пахнет землей; все вокруг напоминает могилу, полную мертвых и умирающих растений и животных.

Здесь неважно, есть у меня душа или нет. Земля поглотит мою плоть так же легко, как и чью-то еще. Мы все остаемся на съедение лисицам, как утверждает Библия. Смерть превращает в прах мягкие части человеческого тела, а у костей души нет. Через сто лет никто и не вспомнит о нас и не сможет отделить наши кости. И мне это нравится.

Думаю, лес плохо на меня действует.

Стивен отпирает дверь и первой впускает в хижину меня, вероятно, надеясь, что она покажется мне мерзкой. Окна закрыты ставнями, и я слышу в углу дробный стук коготков.

У сделанного из камня камина стоят два дивана, а у противоположной стены — две полноразмерные кровати. Наверное, у них тут бывает уютно, когда они собираются большой компанией.

— Принесу сумки, — говорит Стивен.

Как мне было велено, я подхожу к деревянному столу, составляющему всю кухню. Еще есть несколько полок и металлическая мойка со сливом. На месте крана ручной насос. Под мойкой за старой ситцевой занавеской я нахожу чистящий спрей и бумажные полотенца.

Я протираю стол и даже полки над ним.

— Спасибо, детка, — говорит Стивен, занося в хижину пакет с продуктами, и я сияю от гордости. — Вот холодильный ящик. — Он залезает под стол. — Там есть глыба льда, так что продукты все выходные будут в холоде. А пиво я выставлю наружу, там градусов сорок пять[26], так что пиво будет в самый раз.

Убираю яйца, бекон и хот-доги, а также шампанское в холодильный ящик. Там уже лежат кое-какие специи и закуски. Стивен открывает пиво.

— Когда закончишь, я буду учить тебя обращаться с ружьем.

Если он хорошо напьется, возможно, и сам себя пристрелит. О таком подарке можно только мечтать.

Пока я распаковываю остальные продукты, Стивен разжигает огонь в камине. Я надеюсь, что в хижине быстро станет тепло. У меня нет желания разгуливать по холоду в своей прозрачной ночнушке.

Стивен говорит мне надеть нормальные сапоги и выходит, предупреждая, что будет ждать меня снаружи. Как только он скрывается за дверью, я тут же подкладываю в огонь еще одно полено, затем меняю ботильоны на старые сапоги и надеваю куртку и вязаную шапку. Выхожу из дома обрадованная и немного напуганная первой в моей жизни стрельбой из ружья.

Это, естественно, тоже ложь. Я выросла в сельской Оклахоме. В моей семье не было охотников, но вокруг проживала лихая молодежь, которой нравилось пострелять позади нашего трейлера. Я убила множество луговых собачек[27] и полевых крыс. Я не снайпер, но стреляю хорошо. Олень — цель значительно крупнее. И Стивен тоже.

Это начало его конца, и когда я беру из его рук ружье, изумляюсь тому, что он просто передает его мне.

Стивен читает мне короткую лекцию о правилах безопасности и показывает, как разрядить полуавтоматическую винтовку и убедиться, что она пуста. Всегда обращаться с оружием так, будто оно заряжено. Никогда не направлять на людей. Бла-бла-бла.

Он демонстрирует, как заряжать магазин, затем целится в банки, поставленные кем-то на валун и дырявые от старых выстрелов. Стойка у него правильная, но на первом выстреле он мажет.

Я подскакиваю от громкого звука, зажимаю ладонями уши и кричу.

— Прекрати! Что ты пугаешь меня? Оно такое громкое!..

— Джейн, это же винтовка. Она должна быть громкой.

«Она проделает огромную дырку в твоем брюхе», — думаю я, бормочу извинения и опять зажимаю уши, готовясь ко второму выстрелу.

На этот раз первая банка улетает. Стивен гордо ухмыляется и стреляет снова и снова. Когда банки кончаются, он подбирает их и выставляет на валуне.

— Вот так это происходит.

— Можно попробовать?

Моя просьба вызывает у него насмешку, однако винтовку он мне передает. Пока я поворачиваюсь к банкам, на одно мгновение ствол оказывается нацеленным прямо на него. И он сам на мгновение появляется в моем поле зрения.

— Эй! Не целься в меня! Это первое правило, черт побери! Неужели ты такая тупая?

— Прости!

— Господи… У тебя палец на спусковом крючке?

Да, он именно там.

— Ой, прости меня, дорогой. Я не подумала…

— Хоть ненадолго включи свои бесполезные мозги.

— Не злись.

— Я злюсь? Да ты чуть не выстрелила в меня! Думаешь, у меня нет оснований злиться? Я же только что разъяснил тебе три главных правила при стрельбе, а ты даже их не можешь запомнить!

Поднимаю голос повыше и подпускаю в него панической дрожи.

— Ну, прости меня, пожалуйста, ладно? Я действительно не хотела! — Я не могу пристрелить его здесь, у хижины, но в следующий раз, когда он повернется ко мне спиной, я ради развлечения прицелюсь в него.

Стивен закатывает глаза.

— Ладно. Больше не делай этого. И никаких слез на охоте, договорились?

Шмыгаю носом и киваю.

— Договорились. Только не злись.

— Я не злюсь. Будь внимательна. Здесь все не так, как в твоих нелепых книжках. Здесь настоящая жизнь с последствиями.

Вот это точно.

Киваю и делаю вид, будто не обижаюсь на то, что со мной разговаривают, как с ребенком. Вспоминаю, как Мег часто заявляла мне, что она такая же плохая, как он. «Я тоже говорю гадости. Затеваю ссоры. Я совсем не невинная овечка».

Да. Никто не невинная овечка. Но Стивен каждый раз любую оплошность возводит в ранг преступления и намеренно отвечает на нее жестокостью. Вот так он научился реагировать, чтобы причинить боль: «Случайно заденешь мои чувства, и я врежу тебе со всей силы». Возможно, это прогоняет его боль. По крайней мере, ему кажется, что он победил в перепалке, а ему, черт побери, нравится побеждать. Чтобы ощущать себя в безопасности, ему нужно чувствовать свою власть. Я могу понять это, но не могу ему посочувствовать. Это не та эмоция, от которой я могу подпитаться.