Глаз сокола - Мишель Пейвер

На глаза Усеррефа навернулись слезы. Он много лет не говорил на родном языке ни с кем, кроме Пирры.

Но тут его посетила тревожная мысль. Не может быть, чтобы ему на пути случайно встретился акиец в лохмотьях, говорящий на египетском. Что, если это бог в человеческом обличье?

– К-кто ты такой? – прозаикался Усерреф. – Что тебе нужно?

– Тебя я нарочно не разыскивал. Скажу только, что искал давних знакомых. Они ненавидят Воронов так же, как я. А ты куда путь держишь?

Усерреф запнулся в нерешительности. Он дал Пирре слово, что будет беречь кинжал, пока не найдет способ его уничтожить, а это должно сделать божество. Но кефтийские боги не станут слушать египтянина. Как же быть?

Если перед Усеррефом и впрямь бог, можно обратиться к нему. А если нет? Риск слишком велик.

– Не знаю, – наконец ответил египтянин. – А ты как думаешь, куда мне идти?

Предполагаемый бог отпил большой глоток вина.

– Возвращайся домой.

Усерреф опешил:

– Не могу.

– Почему? Твоя госпожа умерла. Что еще тебя держит на Кефтиу?

В сердце Усеррефа пробудилась надежда. Перед глазами замелькали картины: вот священное растение папирус покачивается на берегах Утеру, а вот его семья… Как же давно он их не видел! И конечно, в Египте Усерреф наверняка сумеет выполнить последнюю волю Пирры.

Незнакомец опять перешел на египетский:

– Что бы ты ни решил, друг, долгих тебе лет жизни и Солнца над головой. И пусть ты найдешь путь к горизонту и обретешь там вечный покой.

Усерреф низко поклонился. Выходит, перед ним действительно бог. Египтянин ответил на традиционное благословение:

– Пусть твое имя живет в вечности. Я сделаю так, как ты сказал.

Пряча лицо под мокрым плащом, чтобы скрыть шрам, Пирра торопливо шагала за Гиласом. Он пошел вперед, за Разбойницей. Два дня они повсюду искали Усеррефа, но тщетно. А буря все не утихала.

Пирра вышла из-за поворота. Гиласу преградили путь какие-то рыбаки с трехрогими острогами и кожей странного фиолетового оттенка. Насквозь промокшие овцы жались друг к дружке в загоне, примыкающем к жалкой лачуге. Рыбаки загнали Разбойницу в угол между лачугой и загоном. Там она рычала, мокрая и перепуганная.

– Отпустите ее! – прокричал Гилас и схватился за древко одной из острог.

– Не смейте ее трогать! – приказала Пирра.

– Эта зверюга чуть наших овец не растерзала! – прокричал в ответ рыбак.

Тут все принялись галдеть. Разбойница воспользовалась суматохой и сбежала в лес.

– Что тут происходит? – прогремел голос.

В дверях лачуги стояла старуха монументального телосложения. На ней было надето нечто, напоминавшее мокрый кожаный шатер. Лицо старухи смахивало на фиолетовую губку, а единственный глаз остановился сначала на Пирре, потом на Гиласе. Похоже, она была ему не рада.

– Ты! – хрипло выдавила старуха.

* * *

– Это кто? – спросила Горго, кивая в сторону Пирры.

– Да так, девчонка одна, – ответил мальчик.

Горго фыркнула. Похоже, она узнала Пирру даже под плащом, но встреча с дочерью Яссассары оставила ее равнодушной.

А потом все собрались в лачуге: внутрь зашли даже старый пес Горго и овцы. Между тем сыновья старухи искали, чем можно поживиться в доме. В воздухе стоял запах мокрой шерсти, а еще вонь мочи и гнилой рыбы – вечная спутница красильщиков.

– Ты знаком с этой женщиной? – шепотом просила Пирра.

– Встретил ее, когда только приплыл на Кефтиу, – так же тихо ответил мальчик.

– Это их дом?

– Нет, но я бы на твоем месте вопросов не задавал.

Потом Гилас спросил у Горго:

– Мы в плену?

Старуха не ответила.

– Несколько ночей назад до нас дошли слухи, будто на Сетойе Вороны. Потом разыгрался шторм и унес Чуму, вот мы и пришли сюда поискать что-нибудь ценное, пока есть возможность. Вдруг откуда ни возьмись взялся лев и напал на наших овец, а тут еще вы нагрянули! Это я должна тебе вопросы задавать! Что творится на Кефтиу?

– Мы прячемся от Воронов, – начал Гилас. – А еще мы ищем…

– Уплыли ваши Вороны, – перебила Горго. – Человек по имени Девкарьо собрал целую армию земледельцев, они все вооружились копьями и загнали Короносов в рыбацкую лодку. – Массивные бока Горго затряслись от смеха. – Какой-то паренек с перевязанной головой все пугал крестьян Злобными. Теперь Вороны десять раз подумают, прежде чем опять к нам сунуться.

Тут Гиласу пришла в голову страшная мысль. Что, если Вороны нашли Усеррефа? Вдруг кинжал у Теламона?

Пирра подумала о том же.

– Вы должны нас отпустить! – вскричала она. – Мы ищем египтянина, это очень важно! Вороны его не поймали?

Лачуга задрожала от раската грома.

– В такую погодку я вас никуда не пущу, – проворчала Горго.

* * *

Пирра спала, свернувшись калачиком, а Горго храпела у огня. Пес лежал у ее ног. Под скрип стропил Гилас размышлял о том, добрался ли шторм до Мессении. Что, если Исси сейчас тоже прячется от непогоды и вспоминает брата?

С того дня в Кунису смерть матери давила на сердце Гиласа тяжелым грузом. Пирра заметила: друга что-то тревожит, но Гилас не мог заставить себя рассказать ей правду.

А еще Гилас беспокоился за Разбойницу. Найдут они Усеррефа или нет, на Кефтиу оставаться нельзя, иначе кто-нибудь узнает Пирру и силой притащит ее обратно в Кунису. Но как быть с Разбойницей?

Гиласа отвлек от размышлений запах паленой шерсти: собака легла слишком близко к огню. Гилас тихонько отодвинул ее круп от очага. Во сне пес завилял хвостом.

– Далеко ты забрался от пика Ликас, парень, – хрипло произнесла Горго.

Мальчик посмотрел в ее мутный глаз.

– Я тебе не говорил, что я оттуда.

– А мне и говорить не надо. Я знала твою мать.

Гилас застыл как каменный.

– Моя мать умерла. Ее призрак явился мне на Главном дворе Кунису. Как вы с ней встретились?

Горго отхаркнула кусок фиолетовой слизи.

– Она была из Болотников: так называют Чужаков с побережья. Они поддерживали добрососедские отношения с нами, мессенийцами. Я была старше ее, но мы все равно подружились. – Горго раскатисто рассмеялась. – А потом мы с ней обе влюбились в заезжих красавчиков. Так меня занесло сюда, а ее – на север, в горы неподалеку от Микен.